Ильдар Абдульманов - Царь Мира

— Все будет, — кивнул Семенов.

— Ну не могу же я вас выписать прямо из реанимации! Тем более что мы еще толком не поняли, что с вами произошло, — говорил главврач Корниенко стоявшему перед ним Эдику. — Последствия электрошока могут быть отдаленными и непредсказуемыми. Вы были в состоянии клинической смерти. Тут нельзя быть легкомысленным, поймите.

— Вы все равно не сможете понять, что было, — сказал Эдик, вздохнув.

— Это почему же вы так думаете?

Эдик осекся. Он вспомнил о своем решении никому даже не намекать на то, что действительно произошло с ним и с Алиной. Никто — сейчас, по крайней мере, — не должен знать, что они инвертоиды, и еще неизвестно, на что они способны. Так они договорились. Но иногда — как в этом случае — приходилось выкручиваться.

— Просто… В общем, скажите мне, я здоров? Если основываться на ваших анализах?

— В общем, да.

— А Алина?

— Ну, и она тоже, — вынужден был признать врач. — Но то, что мы не обнаружили никаких отклонений, еще не говорит о том, что вы действительно здоровы. Нужно полежать несколько дней, мы за вами понаблюдаем. Случай очень нестандартный, поймите. С Ворониной проще — у нее было сотрясение мозга, но и ей нужно немного полежать. Можно это сделать и дома, конечно, но лучше под наблюдением.

— Ну хорошо, еще пару дней, если вы настаиваете. Вы можете нас поместить в одну палату?

— Нет, к сожалению. У нас разделены мужское и женское отделения, а платных отдельных палат пока нет. Скоро будут, но пока нет.

Больше всего на свете Эдику хотелось снять с себя эту дурацкую больничную пижаму и вместе с Алиной поскорее выйти из этого унылого здания, от одного пребывания в котором можно было заболеть. Но он сдерживал себя, зная, что происшествия той трагической ночи расследуются и лишний день в больнице избавит хотя бы на время от дотошных расспросов и позволит сочинить удобоваримую версию случившегося. К тому же в коридоре он встретил Илью Булавина, которого уже выписали, и тот сообщил, что Сергея и Алексея задержали и «подозревают черт знает в чем». И теперь Эдик колебался, говорить ли об этом Алине. Хотя она и сама узнает, слухи здесь разносятся быстро.

Алина тем временем бродила по больничному коридору. В конце его был небольшой балкон. Уборщица оставила дверь открытой, и Алина вышла в больничной пижаме. Вид с балкона был куда лучше, чем из окна ее палаты: деревья росли близко, едва не касались перил, и с самого ближнего из них можно было даже при известной ловкости перелезть на балкон. Машины с этой стороны здания не ездили, да и больные с их неизменно унылой, словно предсмертной походкой здесь прохаживались редко. В соседнем корпусе, куда можно было попасть по переходу, временно размещался роддом — здание, в котором он был раньше, ремонтировалось, а вернее, сносилось из-за полной обветшалости. Мимо балкона шествовали мужички, ставшие или готовившиеся стать отцами. Алине вдруг пришла в голову озорная мысль — ей было скучно. Она расстегнула пижаму и обнажила плечи и руки. Потом раскинула руки в стороны, подставляя их солнечным лучам, и теперь пижама едва держалась, наполовину открыв высокую грудь. Алина запрокинула голову и закрыла глаза.

Первым остановился деловой лысоватый тридцатилетний гражданин с «дипломатом». Сначала он прошел мимо балкона, все выше задирая голову, но еще не смея остановиться, потом, воровато оглядевшись и убедившись, что никто его не видит, в том числе и Алина, он повернул к деревьям, прошел метров десять, отыскивая удобную позицию, и встал так, чтобы спрятаться за стволом, но видеть балкон. Второй гражданин не был столь сдержан и бдителен, он затормозил сразу и резко, едва увидев Алину. Даже не стал отходить в сторону — так и застыл разинув рот.

Потом подошли еще двое. Обходя застывшего гражданина, они тоже посмотрели вверх.

— О-па! — сказал один из них. Больше слов не нашлось. Спустя минут десять под балконом собрались уже полтора десятка человек — среди них и больные, и водители местного автотранспорта, и новоиспеченные отцы. Алина открыла глаза, с притворным удивлением уставилась на собравшихся, потом, наклонившись, оперлась на перила, отчего зрелище стало еще более соблазнительным. Мужики перегруппировались, занимая более удобные позиции. Алина насмешливо смотрела на них.

— Ну что там застыли? — сказала она звонким, смеющимся голосом. — Лезьте сюда.

Она думала, что это выведет их из ступора и вызовет словесную реакцию. Слушать пошлые шуточки ей не хотелось, и она намеревалась уйти. Меньше всего ждала Алина, что ее слова будут восприняты как руководство к действию. Один из мужиков подошел к дереву, ближайшему к балкону, примерился, но его оттеснил тот самый, лысоватый.

— Я первый пришел, — скороговоркой сказал он, поставил «дипломат» на землю, подпрыгнул с неожиданной легкостью и начал карабкаться по веткам. За ним последовали еще двое, а один, щуплый молодой очкарик с букетом цветов, посчитавший себя умнее других, решил воспользоваться водосточной трубой и опередить конкурентов. Букет он при этом зажал в зубах.

— Эй, вы куда полезли? — раздался зычный голос.

Это кричал котельщик, который летом ремонтировал оборудование и заодно ухаживал за зелеными насаждениями. Посягательство на дерево он расценил как личное оскорбление. Голос его произвел не меньший эффект, чем чары Алины. Очкарик испуганно повернулся на крик, нога его соскользнула с хрупкого кронштейна, конструкция не выдержала тяжести, и очкарик рухнул вниз, вместе с полутораметровым куском трубы.

— Девушка, вы что там делаете? Уйдите с балкона! — продолжал орать котельщик.

Алина весело хохотала, наблюдая, как прорвавшийся вперед лысоватый гражданин яростно отпихивает ногой догоняющего конкурента. Но и ей стало не до смеха, когда лысоватый начал на четвереньках продвигаться по довольно тонкой ветке, почти нависавшей над балконом.

— Эй, хватит! — испуганно крикнула Алина. — Вы что, с ума сошли?

Мужик остановился и глупо улыбался.

— Хватит, слезайте, — строго сказала Алина.

— А я… не могу, — сказал лысоватый, попытался развернуться на ветке, сорвался и повис на ней, держась обеими | руками.

Ветка наклонилась, и до земли оставалось метра полтора. Алина насмешливо взглянула на лысоватого и ушла с балкона. Он тоскливо смотрел вверх, как жирный кот, карабкавшийся за птичкой, упорхнувшей в последний момент.

— Давай прыгай, урод! — злобно сказал котельщик. Лысоватый не решался. Котельщик подошел и, схватив его за ногу, дернул вниз. Очутившись на земле, лысоватый внезапно двинул локтем котельщика, подбежал к своему «дипломату», поднял его и быстро засеменил к корпусу роддома.