Артур Кларк - Перворожденный

— Итак, теперь вы знаете, почему я здесь. Бомба в Солнечной системе, Глаз на Марсе. А вы-то здесь почему?

— Потому что, — ответил Абдикадир, — я их сюда вызвал, когда твой телефон зазвонил.

Байсеза открыла рот.

— Мой телефон?

Все поспешили обратно в комнату с Глазом.

Абдикадир вынул телефон из святилища и почтительно подал его Байсезе.

Он лежал на ее руке, потертый и такой знакомый. Глядя на него, она просто не могла поверить собственным глазам. Ей даже захотелось заплакать. Она попыталась объяснить Абдикадиру:

— Это всего лишь телефон. Мне его подарили, когда мне исполнилось двенадцать лет. Каждому ребенку на Земле в таком возрасте дарят телефон. Такова образовательная и коммуникационная программа в Соединенных Штатах. Сюда он попал вместе со мной во время Разрыва и принес всем нам большую пользу. Это настоящий друг. А потом у него сели батарейки.

Абдикадир слушал ее бессвязные излияния без всякого выражения на лице.

— Он позвонил, говорю я вам! Бип-бип!

— Очевидно, он отвечал на входящий звонок, вот и все. Когда его батарея села, я уже не смогла ее перезарядить. И теперь, если честно, не смогу. Впрочем, подождите…

Она повернулась к своему скафандру, который все еще лежал, раскрытый, на полу. Никто не осмеливался до него дотронуться.

— Скафандр номер пять? — позвала она. Из шлема раздался голос, очень тихий.

— Я всегда хотел служить тебе как можно лучше, Байсеза, особенно во время твоего бестранспортного перемещения.

— Ты можешь мне дать батарейку?

Казалось, скафандр обдумывал ее слова. Затем в его поясе со щелчком открылось небольшое отделение, в котором лежала пластиковая коробочка, такая же ярко-зеленая, как и все марсианское оборудование. Байсеза вынула ее из отделения.

— Могу ли я сегодня быть тебе еще чем-нибудь полезен, Байсеза?

— Нет, спасибо.

— Чтобы я мог и дальше тебе служить, мне нужен ремонт.

— Ты его получишь. — В глубине души она боялась, что лжет. — Отдыхай пока.

С чем-то наподобие вздоха скафандр затих.

Она открыла в телефоне его управляющую панель и втолкнула ее в зарядное устройство скафандра. Положительные и отрицательные клеммы замкнулись.

— Как это говорил Алексей? — торжествующе выдохнула Байсеза. — Хвала Солнцу, что стыковочные стандарты едины во всей Вселенной!

Экран телефона осветился, и он произнес механическим голосом:

— Байсеза?

— Это я!

— Ты попала в свое время.

Из офиса Беллы в Вашингтоне на «Либерейтор» поступил новый оперативный приказ.

— Мы должны следовать по пятам за бомбой, — объявила Эдна, прочитав его.

— Как долго? — поинтересовался Джон Меттернес.

— Если понадобится, то до самой Земли.

— Господи, прости! Это же может продлиться двадцать месяцев!

— Либи, доложи, сможем ли мы это сделать? А-1 ответил:

— Если двигаться по инерции, то с топливом и реактивной массой проблем не возникнет. Если очистные установки на корабле будут работать штатно, то отсек жизнеобеспечения сможет поддержать функции команды в течение нужного времени.

— Плотная упаковка, — горько вздохнул Джон.

— Ты инженер, — сурово обратилась к нему Эдна. — Как ты считаешь, она права?

— Надо полагать, что да. Но в чем суть, капитан? Наше оружие оказалось бесполезным.

— Лучше иметь хоть кого-нибудь на месте, чем никого. Что-то же должно когда-нибудь случиться! Джон, Либи, начинайте составлять оперативный план. Я еще раз внимательно пройдусь по приказу, и если станет ясно, что с точки зрения наших ресурсов он действительно выполним, то мы отправим на Землю подтверждение.

— Полный идиотизм вся эта затея, — пробормотал Джон Меттернес.

Эдна взглянула на экран своего компьютера. Там висела бомба, молчаливая, видимая только благодаря отраженному звездному свету. Она неуклонно продолжала углубляться в Солнечную систему. Эдна начала мысленно дописывать письмо своей дочери. Как объяснить маленькой девочке, что в ближайшем времени ее мать к ней на Землю не прилетит?

Во дворце Навуходоносора, которым Александр, очевидно, пользовался как своим, Байсезе отвели отдельную комнату. Слуги Эуменеса принесли ей изысканную одежду в персидском стиле, который был принят при дворе.

Затем к ней зашла Эмелин и вручила кое-какие туалетные принадлежности: гребень, кремы для лица и для рук, маленький флакончик духов и даже несколько архаического вида полотенец. Все эти предметы были частью дорожного комплекта леди девятнадцатого века.

— Мне показалось, что вы прибыли сюда налегке, — сказала при этом Эмелин.

Такой жест вежливости, совершенный вдали от дома одной женщиной по отношению к другой, глубоко растрогал Байсезу.

Она немного поспала. Вновь попав в условия земной гравитации, в три раза большей, чем на Марсе, она чувствовала себя раздавленной. И ее внутренние часы сбились с ритма: как и раньше, этот новый Разрыв, или персональный часовой сдвиг, наградил ее на некоторое время чем-то вроде синдрома акклиматизации и разбалансировки.

А потом она немного поплакала — сама для себя, просто от потрясения после всего случившегося и от тоски по Майре. Последние несколько недель ее жизни были слишком необыкновенными, а долгое совместное путешествие с дочерью сквозь космическое пространство было едва ли не таким же долгим, как все то время, которое она с ней провела после солнечной бури.

Ей так хотелось побольше узнать о Чарли! Она не видела своей внучки даже на фото.

Потом она снова постаралась уснуть.

Ее разбудила робкая девочка-служанка, видимо, рабыня. Смеркалось. Пришло время готовиться к приему во дворце, где ее ждал Эуменес, а, может быть, и Александр.

Она приняла ванну и оделась. Раньше ей уже приходилось носить вавилонское платье, но все равно Байсеза чувствовала себя в нем смешной и нелепой.

Ее ввели в большой зал, который представлял собой олицетворение безудержного, непристойного богатства. Зал был весь уставлен изысканной мебелью, а стены увешаны дорогими гобеленами и коврами. Все здесь сверкало золотом и серебром. Даже оловянная кружка для вина, которую поднесла Байсезе служанка, была усыпана драгоценными камнями. Однако в какую бы сторону она не смотрела, везде она видела стражников: они прохаживались по залу, стояли в дверных проемах, вооруженные длинными сариссами и короткими обоюдоострыми мечами. Особых доспехов на них не было, только шлемы из материала, который напоминал воловью кожу, стеганые льняные безрукавки, а на ногах кожаные башмаки. Очевидно, они были пехотинцами, насколько помнила Байсеза со времен своего первого пребывания в этом месте.

Среди всех этих стражников и сказочно богатых декораций прогуливались придворные. Они болтали и демонстрировали друг другу самих себя. Все они носили одежды невероятных и изысканных тонов: преимущественно розовые, малиновые и белые. Лица их были сильно накрашены, так что трудно было определить, сколько кому лет. Они с любопытством поглядывали на Байсезу, но гораздо больше их интересовали собственные дела, дворцовые интриги и взаимоотношения друг с другом.