Джеймс Типтри-младший - Последняя из могикан, или Небо в алмазах

— Человек, человек! — пробормотал он и засунул голову в камеру регенерации, чтобы проверить, как обстоят дела на длинных рядах кювет с культурами, уходящих вдаль в свете вечногорящих ламп.

Минута ушла у него на то, чтобы понять, в чем дело.

Неудивительно, что торговцы фагом явились так быстро. Неудивительно, что он хохочет как последний дурак. Они всю камеру засеяли культурой фага. Не корабль, а фабрика. Первые кюветы созрели и вот-вот уже дадут споры, сам воздух был тягучим. Голлем вытащил кюветы, глотнув при этом чистейшего фага, и отправил созревшие кюветы в шлюз мусоросборника.

Потом заполз назад на поиски новых. На всех стадиях фотосинтезирующая водоросль начинала сбиваться в комья, сворачиваться в лишайникоподобный симбиот, называемый фагом. Ни одной чистой кюветы.

Еще несколько часов, и на «Рагнарёке» не останется воздуха.

Но им с Топангой будет уже все, равно. Они к тому времени давно уже будут парить в просторах космоса, подохнув от передозняка.

Вот теперь его действительно прижало.

Залив в систему вентиляции немного жидкого кислорода, Голлем поднялся на мостик. Добудь чистый метаболит или умри.

Но кто даст им воздух? Даже если ему удастся сдвинуть с места «Рагнарёк», склады и франшизы, неминуемо компании об этом узнают и будут настороже. С тем же успехом можно послать сигнал на «Коронис» и сдаться. Может, Квайн не станет утруждать себя тем, чтобы добраться до них с Топангой вовремя. Может, так будет лучше. Лечебницы. Провода.

Топанга застонала. Голлем пощупал ей виски. Горячие, как плазма: старым дамам с укороченной ногой не следует играть в войну. Он выискал биогены, восхищаясь пузырьками, ампулами, таблетками, ингаляторами, спреями, забрасывающими в организм невесть что, но помогающими выжить. Контрабанда, какую они с Валом взяли на борт в былые дни свободы. Сокровищницы Топанги хватило бы, чтобы укомплектовать… Погодите минутку.

Медбаза Темис.

Он настроил приемник «Рагнарёка». Женщина с Темиса еще звала — тихо и хрипло. Он вывернул антенну так, чтобы она давала насколько возможно узкий луч.

— Медбаза Темис, слышите меня? — Кто вы? Кто тут? — Удивление вырвало ее из повторения заученных из учебника фраз.

— Это миссия траления космоса, У меня на борту пострадавший.

— Где…

Тут ворвался мужской голос:

— Говорит главврач Кранц, пилот. Привозите своего раненого, но на нас движется беглый астероид в гравиевом облаке. Если в течение ближайших тридцати часов мы не добудем горючего, чтобы увести базу, нас продырявят. Можете нам помочь?

— Всем, чем могу. Проверьте координаты. Женщина остолбенела от десятичных знаков. Какой смысл говорить им, что «Рагнарёк» им без пользы. Блок сумматора гравитации не сможет увести базу и до появления кометы Галлея. А ядерный реактор «Рагнарёка»… Если он заработает, это будет все равно что вытирать глаза реактивным двигателем.

Но их воздух может спасти их с Топангой.

Реактор. Отталкиваясь от переборок, Голлем буквально попрыгал в машинное отделение, зная, что живостью в членах он отчасти обязан фагу. Лишь отчасти. Тысячи раз ходил он этим коридором, тысячи раз с трудом отрывал себя от искушения. Теперь, ликуя, он начал проверять платы, схемы которых сотни раз прослеживал пальцами, перепроверял и вворачивал заново давно выдернутые кем-то плавкие предохранители. Тут имелся пакет запаянного в пластик самовоспламеняющегося резерва топлива для запала. Потрясающий процесс конверсии, настоящий кошмар паяльщика, нагромождение теплообменников и контуров переменного тока. Безумно, расточительно, опасно. Микросхем здесь хватит, чтобы опутать ими весь Пояс. Невероятно трудно поверить, что эта махина довезла человека на Сатурн, еще труднее поверить в то, что она заработает сегодня.

Он постучал друг о друга стержнями реактора, издавшими при этом тупой лязг, потом щелкнул тумблерами, опускающими эти стержни в реактор. Никто не может сказать, что там выкристаллизовалось. Каналы подвода топлива в конвертер задребезжали от собравшейся там за тридцать лет пыли. Запальный резерв спроектирован был, вероятно, лишь ради одного аварийного пуска. Сможет ли он запалить его снова, чтобы затормозить?

Учись по ходу дела.

Одно известно наверняка, что когда проснется этот достопочтенный металлический вулкан, все до одного радары отсюда до Коронис засветятся как новогодние елки.

Вернувшись на капитанский мостик, он услышал шепот Топанги:

— Мы покинули гавань, зависшую среди тьмы — о стальное знанье, ней скачок свяжет тебя…

— Молись, чтобы он совершил скачок, — сказал ей Голлем и начал вводить курс, по два раза перепроверяя все, потому что в тени сновали фагомыши. Потом плотнее укутал Топангу в антигравитационную сеть.

Один за другим ожили огни на панели управления реактора.

Инфразвуковой гул, нарастающий в недрах «Рагнарека», наполнил сердце Голлема ужасом и радостью. Он бросился на соседнюю с креслом пилота антигравитационную кушетку, пожалев, что у него нет ничего при себе, что он даже не начал обратный отсчет. Старт. Поехали. Гул расцвел, превратился в грохот дробилки руды. Гравитация обрушилась на него внезапно. Все на мостике полетело на палубу. Антигравитационная кушетка покосилась на сторону, рев взвился до визга, который словно прорезал ему мозг, а потом затих.

Когда он вновь с трудом добрался до радара, то обнаружил, что поджиг реактивного двигателя сработал верно. «Рагнарёк» несся к Темис. Тут он увидел, что глаза Топанги открылись.

— Куда мы направляемся? — спросила она будничным как мыло голосом.

— Я увожу твой корабль в соседний сектор, в Темис. Нам нужен метаболит, кислород. Фагеры попортили твои регенераторы.

— В Темис?

— Там есть медбаза. Они дадут нам метаболит.

Ошибка.

— О нет… нет! — Она забилась в ремнях, села — Нет, Голли! Я не хочу в больницу! Не дай им забрать меня!

— Никто и не говорит о больнице, Топанга. Ты останешься вот тут на корабле, а я пойду к ним за метаболитом. О тебе они даже знать не будут. Мы не пробудем там и пяти минут.

Бесполезно.

— Да проклянет тебя Господь, Голлем. — Она предприняла попытку сплюнуть. — Ты пытаешься заманить меня в ловушку. Я тебя знаю! Ты никогда не дашь мне свободы. Ты меня тут не похоронишь, Голлем. Можешь гнить себе в Лунодоме со своим мерзким детенышем, а я лечу к Валу!

— Остынь, космоходец, ты уже зеваешь.

Он наконец вогнал в нее немного транквилизаторов и вернулся к изучению «Рагнарека». Фаг теперь становился все сильнее. Когда Голлем поднял взгляд на голограммы, они наблюдали за тем, как он ведет их корабль. Герои звезд былых времен. Вал Орлов, Фитц, Ганнес, Мьюра — все великие. Временами лишь усмешка за омытым золотом иллюминатором шлема, только имя на скафандре подле какого-нибудь сумасшедшего механизма. За ними — затерянная в космосе пустыня, неизведанная земля под светом неведомых лун. Все живы, все так молоды. Вот