Тамара Крюкова - Костя+ника

В зияющем проеме распахнутой калитки, мокнувшей под дождем, было что-то беззащитное и трогательное. Оглядевшись, Костя нырнул во двор и направился по дорожке к дому. Он долго вытирал ноги, прежде чем подняться на веранду и постучать в окно. На пороге появилась сиделка, которую Костя принимал за мать Никандры.

- Я к Нике, можно?

- Проходи, только разувайся, - женщина подала Косте тапки.

Эти визиты ее настораживали. Что этому парню нужно? Гостей у Ники никогда не бывало. Характер у девчонки не сахар.

Стараясь не замечать пристального взгляда женщины, Костя поскорее переобулся и зашел в дом, но, как и в прошлый раз, застыл на пороге. При виде роскошной гостиной его опять охватила робость. Ему было легче разговаривать с Никой на веранде.

Костя потоптался возле входа. Никандра сидела в наушниках вполоборота к двери. Глаза ее были прикрыты. Спит, что ли? Домработница тронула девочку за плечо. Ника нехотя открыла глаза, но увидев Костю, резко выпрямилась. Она так сильно ждала этого момента, вела бесконечные мысленные диалоги, а когда он пришел, растерялась и лишь молча смотрела на него, не зная, что сказать.

- Привет! - Костя шагнул в комнату, нарочито раздавив широченной подошвой войлочного тапка розовую лилию, вытканную на неприлично белом для пола ковре.

- Привет, - эхом отозвалась Никандра, стягивая наушники.

- Я тут тебе клубники принес. С нашего огорода. Вы ведь ничего не выращиваете, - бодро выпалил он, стараясь за напускной бравадой скрыть смущение.

- Спасибо.

Ника взяла протянутый кулек. Щеки ее залил румянец. Не хватало еще покраснеть. Все так ужасно глупо. Что он подумает?

Голос сиделки вернул Нику к действительности.

- Положить в вазочку?

- Нет, не надо, - отказалась девочка, вцепившись в кулек, как будто он представлял ценность, расстаться с которой было выше ее сил. - Вы, кажется, собирались к Серафиме Борисовне? Можете идти.

- Мне лучше остаться. Вдруг понадоблюсь, - возразила женщина, смерив Костю недоверчивым взглядом. Она опасалась оставлять незнакомого парня в доме без присмотра.

- Я ведь сказала: идите, - отрезала Ника.

Женщина, поджав губы, пошла к выходу. Избаловали девчонку дальше некуда. В конце концов, если что пропадет, она не виновата. Возле двери ее остановил властный голос Никандры:

- Да, и еще. Можете не спешить.

Дверь закрылась. Шаги прошелестели по гравию дорожки. Хлопнула калитка, завершив никому не нужное теперь бдение.

Костя с Никой остались одни. Неловкость невидимыми нитями опутала комнату, делая молчание неизбежным и в то же время невыносимым. Ника взяла в рот ягоду, но даже сладковатый вкус на языке не убедил ее в реальности происходящего. Слишком напряженно и отчаянно она ждала, чтобы поверить в то, что Костя наконец пришел. Она протянула ему кулек, разрубая липкую паутину неловкости.

- Угощайся.

- Я этой клубники знаешь сколько съел? - улыбнулся Костя и добавил: - Ты на меня не смотри. Ее надо сразу есть, полежит и будет не такая вкусная.

Они опять замолчали. Из наушников едва слышно доносились звуки музыки. Запертая в клетке немоты, мелодия тщетно пыталась вырваться наружу. Костя по опыту знал: ничто так не объединяет и не сплачивает, как музыкальные пристрастия, и он схватился за эту спасительную соломинку.

- Что слушаешь?

- Римского-Корсакова.

Ника отсоединила наушники, и мелодия разлилась по комнате.

- Ё-мое! - невольно вырвалось у Кости. - То есть я хотел сказать, ты что, под эту музыку оттягиваешься?

- Как это? - не поняла Ника.

Если бы Костя узнал, что кто-то из его приятелей ради развлечения слушает классику, он бы подумал, что человек либо свихнулся, либо выпендривается. Но вспомнив, как Ника играла на пианино, он понял: пожалуй, она и правда получает от этого удовольствие. Впрочем, может, она и в самом деле слегка со сдвигом.

- Ну, в смысле, тебе нравится?

- А тебе нет? Я выключу, - поспешно потянулась к магнитофону Ника.

Вдруг Костя услышал знакомый пассаж и оживился.

- О! Вот это место он у "Мановара" взял!

- У кого? - не поняла Никандра.

- "Мановар" - металлистская группа. У них классные вещи есть под старинные баллады и гитарист зашибенный, он это место так выделывает. - Костя входил в свою стихию, самозабвенно перебирая пальцами по струнам воображаемой гитары, но, заметив ухмылку на губах Ники, осекся. - Я чего смешного сказал?

- Нет, просто Римский-Корсаков жил в позапрошлом веке. Вряд ли его можно обвинить в плагиате.

Едкая насмешка разозлила Костю. Будто он сам не знает, что Римский-Корсаков давно помер. Ведь она наверняка поняла, что он хотел сказать, но нарочно подколола, да еще по-книжному, мол, всяк сверчок знай свой шесток. Шута из него делает.

- Ну да, ты же голубых кровей. Любишь блеснуть своей ученостью?

Нику неприятно задела издевка в голосе Кости.

- Мне не перед кем блистать. Разве что перед тобой, - холодно произнесла она.

- Ну, это проще простого. Я и Чайковского-то понимаю не иначе как напиток к завтраку. Так что валяй, показывай, какая ты умная.

- Тебе что, доставляет удовольствие каждый раз ссориться? - в отчаянии сказала Ника.

Как ему угодить? Что бы она ни сказала, было невпопад. Разговор не клеился, разваливаясь на бесполезные черепки слов. Она шла сквозь беседу, точно сапер по минному полю, и каждый раз оступалась. Но ведь люди как-то ладят друг с другом? Наверное, этому можно научиться. Она должна научиться. А что если он обидится и уйдет, и тогда учиться будет незачем?

Костя вдруг понял, что она и не думала смеяться над ним. Более того, она боялась его потерять.

- И правда, чего это мы сцепились? - хмыкнул парень.

Ника облегченно вздохнула. Путы скованности разом упали. Инстинктивно почувствовав свою власть над девчонкой, Костя торжествовал. Ковры, напольные вазы и прочая дребедень перестали разделять их.

- Вообще-то я не очень хорошо разбираюсь в современной музыке, - словно извиняясь, сказала Никандра. - Я часто слушаю радио, но многие песни такие одинаковые.

- Ну, не скажи. Я тоже попсу не люблю. Но есть нормальная музыка. Я тебе принесу несколько кассет, - пообещал Костя, чувствуя себя хозяином положения.

- Гостей принято угощать. Давай пить чай, - предложила Ника и схватилась за колокольчик, но, вспомнив, что домработница ушла, раздраженно сказала: - Как всегда, когда нужно, ее нет. Ничего, я сама соберу на стол.

Мысль показалась Нике забавной. Ей никогда не приходилось сервировать стол, но и гостей она никогда не принимала. Она непременно должна сама приготовить угощение. В этом было что-то значимое.

- Ты не возражаешь, если мы будем пить чай на кухне? - спросила она.

Cмешной вопрос. Когда у Кости чаевничали друзья, дальше кухни их не пускали, не спрашивая согласия.