Павел Кузьменко - Система Ада

В щели пулевых отверстий сразу посочилась вода. Михаил стал затыкать их сначала пальцами, потом привстал и закрыл одну из нихголовой. За шиворот потекли ледяные струйки, но медленно, слава богу, медленно.

- Кать, затыкай головой дыру! - перекричал он младенца.

Бочка страшно скрежетала, опрокидывалась то в одну, то в другую сторону, вертелась, но волоклась благословенным течением, тащилась на ни с чем не сравнимую волю.

Уперевшись руками в железные стенки, Миша постоянно ее раскачивал. И бочка тащилась, не застревая нигде.

Ребенок истошно орал, мужчина и женщина обливались потом, задыхались от недостатка быстро убывающего кислорода, но они улыбались. Они были готовы и умереть с улыбками на лице. Потому что не сдались. Потому что попытались вырваться на свободу, даже с грузом убийств на душе.

Но вот всякий скрежет прекратился. Железная бочка больше не касалась ни дна реки Стикс, ни пола, ни потолка. Бочка плыла. В ушах страшно заломило.

Потом стало легче. Холодная вода перестала течь за шиворот.

Михаил присел, задирая голову кверху. Катя догадалась выключить фонарь. В микроскопическую щель между веревкой и краешком отверстия пробивался ярчайший дневной свет.

Шмидт напрягся, уперся головой в крышку и с криком вытолкнул ее. Настоящий невероятный свежий воздух ворвался внутрь.

Одновременно бочка накренилась, и в нее мощно хлынула вода. Не успев даже сориентироваться, где ближайший берег, Миша уперся в края бочки и выпрыгнул из нее, успев следующим движением рук подхватить Катю под мышки. Бочка спасения, булькнув, ушла на дно.

На берегу не нашлось свидетелей, в полном недоумении пронаблюдавших бы, как неизвестно каким образом посреди холодной реки вдруг вынырнули двое людей, да еще с грудным младенцем. Но отчаянный торжествующий крик дважды рожденного Ивана разразился над округой. "Надо же, - возможно подумал местный житель с самым острым слухом, - на улице погода - хороший хозяин собаку не выпустит, а они с детьми гуляют".

Но они не гуляли, они почти тонули. Сморгнув воду с ресниц, Миша сообразил, какой берег ближе, перевернулся на спину и заработал ногами, не отпуская свою женщину. Катя поняла, что тоже может работать ногами. Она успела сразу наглотаться воды, но поднятый ею на вытянутых руках младенец был хоть и мокрым, но свободно дышал.

Мгновенно намокшая одежда и обувь тянули вниз. По счастью, это был не океан, а всего лишь река Осетр.

Вскоре Михаил ощутил твердое дно. Он схватил за волосы Катю и вытащил ее на себя.

Они тяжело выбрались на небольшой пляж, не оставляя времени для раздумий и восхищений, стали быстро, оскальзываясь, хватаясь за остатки травы, кустов, подниматься по крутому береговому склону. Потому что благодатная пресветлая поверхность земли встретила их отнюдь не чаемым теплом и летом, а мокрым снегом. Пейзаж был осенний, ноябрьский. Значит, пробыли они в пещере никак не меньше года.

После всех пережитых опасностей им, мокрым до нитки, в том числе и младенцу, теперь грозила тривиальная смерть от простуды. Температура воздуха была не выше ноля.

Поселок Метростроевский находился на другом берегу. Оставляя за собой на непрочной снежной пленке мокрые следы, они побежали под гору к мосту. В сапогах хлюпала невероятно холодная вода.

Миша принял из рук Кати испуганно вытаращившего глазки ребенка.

- В пы-пы-первый же дом. Должны пустить, - выговорил мужчина. Челюсти плохо слушались.

Ему хотелось встретить добрую жалостливую русскую женщину, дом с теплой печкой, с кружкой горячего чая, с ломтем теплого ароматного настоящего хлеба. Ему все-таки казалось, что поверхность земли будет добра к ним и хорошо встретит любимцев жестокой судьбы, надолго разлученных с нею.

На счастье, такую женщину в пуховом платке, в непромокаемом плаще, с сумкой, из которой выглядывал кирпич свежего белого хлеба, им послало провидение, едва они пересекли гулкий деревянный мост.

- Пы-пы-помогите, - только выговорил Михаил.

- Ой, батюшки! - всплеснула сумкой женщина. - В реку провалились? С дитем?

- Да. Хуже чем провалились.

- Ну пошли скорей ко мне. Тут рядом. Вся земля, казалось, крупно тряслась от холода. Дрожали дома, дрожали провода над ними, голые деревья, даже разъезженная тракторами грязь обочины дороги, на которой быстро умирали мокрые снежинки. Только милиционер в серой куртке с поднятым воротником и в фуражке в целлофановом футляре стоял, как ни в чем не бывало, с красными ушами и провожал мокрых незнакомцев с ребенком долгим взглядом.

Они очень торопились, и чужой диалог быстро угасал в слышимости за их плечами.

- Здорово, Генк! - К магазину почти уверенно приближался заросший недельной щетиной мужичок.

- Опять за бухлом? - спросил милиционер. - Завязывай, Митяй. Плохо кончишь.

- Дак выходной же. Чего ж? Ты мне, Генк, одно скажи: какое сёдни число?

- Ты, блин, достал уже. Четвертое ноября.

- А год?

- Девяносто пятый, блин.

Миша даже остановился, оглянулся на пьяного и милиционера, помотал головой, отгоняя странное наваждение дежа вю. Как так девяносто пятый? Что за бред?

- Прощай, еврейка Са-ара, были твои губы... - весело и кое-как запел мужичок от счастья, что еще живет в стране Ельцина и Меладзе.

Громко топая, шугнув по дороге залившегося лаем цепного пса, хозяйка ворвалась в свой дом.

- Николай! Таня! - закричала она с порога командным голосом.

На зов первой явилась девочка лет тринадцати в пестром домашнем халатике.

- Таня, беги к тете Гале Маркеловой. Пусть придет поможет. Видишь вот люди с грудным младенцем в реку провалились. Может, уколы какие или спирту растереть... Николай! Спишь, что ли?

Девочка быстро влезла в резиновые сапоги, накинула куртку и убежала, успев испуганно и любопытно взглянуть в лицо орущему ребенку. В крепкой, добротной избе было упоительно тепло. Со спасенных обильно текла вода пополам с грязью на чистые половики и деревянный крашеный пол.

- Ой, мы тут у вас натоптали, - наконец подала голос Катя.

- Ай, господи, - отмахнулась хозяйка, уже чем-то гремя на кухне. - Дитё надо спасать. Да я вас тоже. Чай не лето, ноябрь, а вы в реку провалились. Она уже успела притащить откуда-то пластмассовую детскую ванну, подкинуть в печь дров. - Скидывайте с себя все и проходите сюда. Николай, твою мать, да вставай же! Уж вечер скоро. Проходите, проходите, не стесняйтесь. Галя, она как раз детская медсестра, сейчас... Да Николай!..

Вышел и заспанный хозяин - рослый лысый мужчина.

- Чего это?

- Чего, чего. Не видишь? В реку люди провалились с дитём.

- Да баню им надо растопить. Не остыла еще с утра.

- Ой, верно. Давай быстрее!

Пока нагревалась баня, пока прибежала медсестра Галя Маркелова, миниатюрная женщина с короткой стрижкой, и засуетилась вместе с хозяйкой и ее дочерью, купая, растирая малыша, готовя ему питание, хозяин налил себе и нежданным гостям по полстакана водки, выпил с ними, с удивлением наблюдая, как быстро они уничтожают хлеб, огурцы, колбасу.