Владимир Михановский - Великий посев

Молодая особь вступила в борьбу со злоумышленником, рискуя собственным существованием. К сожалению, ничем не мог помочь ей, ведь моя корневая система слишком малоподвижна по сравнению с быстрыми перемещениями двуногих».

«Теперь, когда снова все спокойно, я могу вернуться к своему замыслу.

Постановка задачи выглядит незамысловато. Я представляю себе предметы, которые нужны для оборудования кузницы. Знаю и материал, из которого они сделаны. Остается получить их. Но как?»

«Попытка прозондировать мозг Атагельды. Результаты малоутешительны. Аборигены используют слишком сложный путь для получения железа: это связано с добыванием руды, переплавкой ее в печах и так далее, что мне в данных условиях осуществить затруднительно. К тому же представления мальчика нечетки, расплывчаты, видимо, получение железа он представляет смутно».

«Тупик?

Нет, так просто я не сдамся. Думаю, думаю, использую для мышления всю резервную энергию, в том числе и защитных силовых полей, но придумать ничего не могу. Идея бродит где-то рядом, но все время ускользает…»

«Пока решил, воспользовавшись случаем, взять образчиком изделие из металла, который обронили аборигены во время единоборства…»

Помещение для кузницы получилось на славу. Весь кишлак приходил на него полюбоваться.

– Нам нужен кузнец, – произнес Ахметхан. – Не только подковы – копыта животных стерлись от долгого пути. И потом, не вечно же нам торчать здесь?! А для дальнего пути караван надлежит привести сначала в порядок… Но чем же ты собираешься работать? – воскликнул он, не в силах скрыть удивления, когда убедился, что помещение пусто.

– Не беспокойся, караванбаши, – ответил Курбан. – Все будет в свое время.

– Откуда возьмешь оборудование? – сощурился Ахметхан. – Может, оно у тебя припрятано?

Курбан сжал бороду в кулак:

– Это мое дело.

– Темнишь, ох, темнишь ты, старик, – сказал Ахметхан и удалился, поигрывая плеткой, которой пользовался для наведения порядка среди населения кишлака.

Дед и Атагельды переглянулись.

Нож, брошенный Атагельды, упал в зарослях молодых растений. Пронзив лезвием слой листьев, он воткнулся в песок. Так лежал он несколько суток, то покрываясь ночной росой, то слабо нагреваясь под солнечным лучом, случайно прорвавшимся сквозь завесу листьев и ветвей.

Никто из людей не видел, как вокруг открытого пятачка, на который попал нож, вдруг начали прорастать тонкие и бледные усики ростков. Они тянулись вверх медленно, словно часовые стрелки. Но для скорости роста ветки это, по земным понятиям, была, конечно, величина огромная.

Все прутья обладали одной особенностью – каждый из них склонялся к ножу, словно хотел получше рассмотреть его. Вскоре верхушки прутьев переплелись наверху, образовав над ножом подобие маленького ребристого шатра. Затем купол шатра с той же скоростью начал опускаться на нож.

И вот уже только небольшая вмятина в почве напоминала о том, что здесь недавно торчало лезвие. Гибкие и прочные щупальца, послушные воле Зерена, утащили металлический предмет, принадлежащий землянам, под песок, чтобы исследовать его. Это могло помочь реализации плана, который смутно созревал в сознании Зерена.

Между тем нож все глубже погружался в землю. Некоторые щупальца, попадавшие на остро заточенное лезвие, перехватывались и погибали, но другие занимали их место, и движение не прекращалось. Через какое-то время, правда, щупальца перестроили свои действия. Человек сказал бы, что они набрались опыта. Теперь тонкие упругие нити избегали лезвия, предпочитая навиваться на рукоятку.

Погрузившись на достаточное расстояние, нож двинулся в горизонтальном направлении в сторону мощной корневой системы, над которой возвышался центральный ствол, самый старый в оазисе. Перемещался нож с той же самой, почти не ощутимой человеком, скоростью.

…Исследование металлической пластинки еще более подняло интеллект местных существ во мнении Зерена. Он долго осмысливал продолговатый стальной предмет, которым был нанесен такой болезненный удар по стеблю. Рана оказалась столь глубокой, что ее пришлось врачевать с помощью активных биологических соединений, подобно тому как он исцелял болезни и увечья самих этих непонятных существ.

Сталь была неожиданно высокой пробы, мало на каких планетах, кроме его собственной, могли изготовлять такую. Вещество – высокочистое, почти без молекулярных вкраплений. Как могли эти неуклюжие, примитивные существа получить такой совершенный предмет? Может, он попал сюда из космоса? Нет, не следует спешить с выводами. К этой мудрости старый Зерен пришел давно.

Он поместил нож в мощное силовое поле, которое, подобно ножнам, окутало его. Затем последовала подземная вспышка, и прекрасный нож Курбана, украшенный восточными письменами, перестал существовать. Он рассыпался в пыль, на кусочки, обломки вещества.

Вспышка в глубине оазиса, глубоко под землей, сопровождалась легким гулом, который был слышен даже в кишлаке. Люди с недоумением поглядывали то в сторону горизонта, то на небо. Но даль была безмятежной – не было ничего, что напоминало бы внезапный самум или надвигающийся смерч.

Спокойным было и небо – на этот раз в нем не было облаков, которые время от времени сгущались над оазисом, изредка проливаясь долгожданным дождем.

И люди постепенно успокоились, возвратившись к прерванным делам.

…Зерен напряженно размышлял, пока его не осенила ослепительная мысль. Снова и снова возвращался он к ней, обдумывая детали.

Да, он, пожалуй, сумеет осуществить то, о чем мечтают старый Курбан и Атагельды, он выполнит для них те предметы, которые видит мальчик в своем воображении. Правда, на это уйдут остатки силовой энергии, в том числе и защитной.

Форма предметов была ясна, как и вещество, из которого их надлежит делать. Не ясно только, какой величины должны они быть, эти предметы, которые необходимы для кузницы.

С чего начать?

Зерен припомнил молот, которым в многокрасочном сне мальчика орудовал старый кузнец, и принялся за дело.

Пустое помещение для кузницы угнетало Курбана. Он с грустью поглядывал на приземистые саманные стены, на плоскую крышу, сложенную из опавших листьев. Столько усилий затрачено, и все впустую.

– А на что ты, дед, надеялся? – как-то спросил его Атагельды, когда они сидели вечером на крылечке хижины.

Дед вздохнул.

– Сам не знаю, – уныло развел он руками. – Очень по работе соскучился. Думал, может, у Ахметхана найдется для нас какое-нибудь оборудование. Вон сколько груза всякого тащил караван…

– Если что у него и есть, он не даст, – задумчиво произнес Атагельды, глядя в одну точку. – Не такой человек.