Рафаэль Лафферти - Девятьсот бабушек

— Кто из вас старше всех? — командовал Серан, их смех раздражал его. — Кто старше всех, кто самый первый?

— Я старше всех, я последняя бабушка, — весело произнесла одна из них. — Все остальные — мои дети. Ты тоже из моих детей?

— Разумеется, — сказал Серан, и услышав это, бесчисленные проавитяне издали недоверчивый смешок.

— Тогда, наверное, ты последний мой ребенок, ведь ты не похож на других. Если это так, возможно, в конце будет так же забавно, как и в начале.

— Как все было в самом начале? — со стоном проговорил Серан. — Ты была первой. Ты знаешь, как появилась на свет?

— Ну да, конечно, — рассмеялась последняя бабушка, а веселье маленьких существ вокруг усилилось.

— Как все началось? — спросил Серан, дрожа от любопытства

— Это была такая забавная шутка, с нее-то все и началось, такая смешная, — чирикала бабушка,— что ты просто не поверишь. Просто шутка.

— Скажи мне, что это за шутка. Расскажи мне эту космическую шутку, создавшую ваш вид.

— Скажи сам, — звенел колокольчиком голос бабушки. — Ты сам часть этой шутки, если ты — мой ребенок. Ох, до чего смешно. Невероятно! Чудесно проснуться, посмеяться вволю и опять уснуть.

Его жгло разочарование. Ведь он почти у цели, и вдруг ему мешает какое-то хихикающее насекомое!

— Не засыпай! Скажи мне сейчас же, как это началось! — пронзительно крикнул Серан. Он держал последнюю бабушку большим и указательным пальцами.

— Сейчас не Ритуал, — возразила бабушка. — Ритуал — это когда ты три дня пытаешься догадаться, что это, а мы смеемся и говорим: «Нет, нет, это в десять раз забавнее. Попробуй еще раз».

— Я не стану угадывать три дня! Говори сейчас же или я раздавлю тебя, — пригрозил Серан дрожащим голосом.

Любой из крутых парней Экспедиции непременно так бы и поступил — раздавил бы ее, а потом еще и еще кого-нибудь из этих существ, пока они не раскрыли бы своей тайны. Если бы Серан выбрал себе крутое прозвище, и оно преобразило его личность, он тоже поступил бы так же. Если бы он был Грозой Пивных, он бы сделал это, не колеблясь. А вот Серан Свайсгуд не мог.

— Скажи мне! Скажи! — истерически кричал Серан.

— Нет, нет, ведь ты не мой ребенок, — сдерживая смех, сказала последняя бабушка. Это слишком смешно, чтобы рассказывать чужеземцу. Мы не можем оскорбить чужеземца, поведав ему такую смешную, такую невероятную вещь. Чужеземец может умереть. Зачем мне иметь на совести умершего от смеха чужеземца?

Человек не смеялся. Смеялись проавитяне. Смеялись долго, пока Серан Свайсгуд, истерически рыдая, не выбрался оттуда и не побрел к своему кораблю.

В следующем путешествии он уже назывался Меченым Молнией, и ему пришлось в течение девяноста семи дней быть королем острова в пресноводном море на М-81, но это уже совсем другая, гораздо менее смешная история.

---

Перевела с английского Валентина Кулагина-Ярцева

Raphael A. Lafferty. "Nine Hundred Grandmothers" (1966)

Источник: Журнал "Если" 1994, N 5-6