Михаил Белов - Улыбка Мицара

— Завтра я даю звездолету Большое Поле Вселенной?

— Да, Артем.

Возгласы то утихали, то вспыхивали с новой силой. Лунь ступил на зеленый ковер дороги, ведущей к звездам.

Земля была объята радостью — глубокой, всенародной, безмерной. На площадях городов установили объемные телеэкраны. Море цветов на улицах, бульварах, в руках землян.

На трибунах звездодрома, откуда много лет назад поднимался «Уссури» во главе с командором Тархановым, — тысячи представителей Земли, Марса, Венеры и Олимпийской планеты. В Звездном зале — лучшие умы человечества. Оживленно беседуют Рауль Сантос и Ирма Соболева. Академик Соболев, заложив руки за спину, прохаживается мимо макета «Уссури». Академик Козырев в светлом костюме и белой открытой рубашке что-то говорит членам делегации, отправляющейся на Лорию.

Ровно в семь часов вечера двери Звездного зала распахнулись. Впереди шли Мадия Тарханова и Линда Чарльтон в белых парадных костюмах. Традиционный порядок следования — впереди командор, за ним другие — был нарушен. Что ж, вполне объяснимо. Этим подчеркивалось, что отныне женщинам открыта дорога к звездам.

Колонна остановилась перед трибуной Председателя Верховного Совета Планеты. Командор Игнат Лунь, сделав два шага вперед, доложил, что экипаж звездолета «Тарханов» готов выполнить задание Земли, и вернулся на свое место. Глаза его встретились с глазами Ирмы. Ирма чуть улыбнулась Луню, глазами она сказала: «Спасибо, Инг». Он вопросительно посмотрел на нее: «За что?» Она приложила правую руку к сердцу: «За то, что помог найти себя, найти свое сердце». Так понял Лунь этот жест. «Будь счастлива, Ирма», — хотелось сказать ему, но она, кажется, поняла его и приветственно подняла руку.

Звездолетчики вышли на Круг почета. Солнце садилось за дальними горами. Лучи его падали длинными стрелами на серебристый корабль. Белые машины медленно двигались перед трибунами и наконец остановились у Дороги славы.

— Прощайте, земляне, — сказал Лунь.

Десятки тысяч голосов почти одновременно крикнули:

— До скорой встречи, звездолетчики!

Седьмой час звездолет двигался в космосе по Большому Полю Вселенной. Через десять минут земляне должны появиться в районе Лории, в двадцати тысячах километров от точки на острове Главной обсерватории. Расчеты составлял электронный центр «Уссури», и он не мог ошибиться.

Тарханов смотрел на секундомер. Стрелки бежали плавно, как бы оставляя за собой невидимый след. За секунду звездолет пролетит… Страшно даже вообразить скорость, с какой земляне приближаются к Лории.

Тарханову, привыкшему к земным скоростям, пусть даже к субсветовым, трудно было представить дистанцию между секундой и вечностью. Он и не пытался этого сделать. У него будто все отнялось, замерло, оцепенело. Артем происходящее воспринимал проще: следил за пульсатором, переговаривался с роботом и только, пожалуй, смеялся чаще обычного, радуясь предстоящей встрече с землянами.

Осталось пять минут.

Бегут стрелки секундомера. Бежит сердце, опережая часы, спешит, чтобы скорее взять пятиминутный рубеж вечности. Пульсатор слегка сжимается и разжимается. Именно в нем заключена одна из величайших тайн Вселенной. Со временем Тарханов создаст такой же пульсатор. Быть может, он сделает это на Земле или здесь, на Лории, неважно, где, но сделает так, чтобы можно было наблюдать за движением звездолета в Большом Поле Вселенной.

Три минуты вечности.

Тарханову хочется крикнуть Артему: «Выключай!» Он положил руку на сердце, как бы приказывая ему: не спеши, доверься разуму. Ты так долго и так терпеливо ждало — наберись же мужества на последние три минуты! Всего три минуты… Артем пританцовывает у пульсатора. Кажется, и ему не хватает выдержки. Он вопросительно смотрит на Тарханова. Тарханов закрывает глаза, чтобы не выдать своего желания.

Одна минута вечности.

Тарханов, как бы стараясь подогнать секунды, двигает то правым, то левым плечом. Нетерпение сжигает его. Он хватается руками за подлокотники кресла, чтобы не вскочить и не выключить пульсатор. Он чувствует на лбу холодные капли пота. Ну, быстрее, быстрее, стрелка! Пятнадцать секунд, десять секунд… Сердце Тарханова сжимается в холодный комок… Идет секунда.

Пульсатор автоматически выключается.

Артем сразу же включил Обзорное поле.

— Вон она, серебристая птица, — радостно крикнул он. Снижается!

Хабаровск 1963–1969