А. Азимов - Роботы утренней зари

— Председатель раздражителен по природе?

— Нет, не больше, чем всякий Председатель на пятом десятилетии срока службы. Вся его работа делает раздражительность неизбежной. А Амадейро не всегда мудр. Его юношеская улыбка, его белые зубы, его показное добродушие могут действовать до крайности раздражающе, если те, кому он это расточает, находятся по каким-либо причинам в дурном настроении… Но я должен встретить их, а вы останетесь здесь и не вставайте с этого кресла.

Бейли оставалось только ждать. Он некстати подумал, что пробыл на Авроре чуть меньше пятидесяти стандартных часов.

Председатель был удивительно маленького роста. Амадейро возвышался над ним почти на тридцать сантиметров. Но сидя, Председатель был немногим ниже остальных, поскольку у него была короткая нижняя часть тела; он был плотным, с массивными плечами и грудью, и поэтому производил почти подавляющее впечатление. Голова тоже была крупной, лицо — морщинистое, отмеченное возрастом. Волосы — белые и редкие.

Голос Председателя был под стать его внешности: низкий и решительный.

С годами его тембр несколько огрубел, но Председателю, как подумал Бейли, это даже шло.

Фастольф совершил полный ритуал приветствий, обменялся несколькими ничего не значащими замечаниями, предложил еду и питье. О Бейли не было сказано ни слова, и никто не обращал на него внимания.

Только когда предварительная часть была закончена, и все уселись, Бейли представили.

— Мистер Председатель…

Бейли поклонился и с бесцеремонным кивком добавил:

— А это, конечно, доктор Амадейро.

Улыбка не сошла с лица Амадейро от оскорбительного тона Бейли.

Председатель, не ответив на приветствие Бейли, положил руки на колени и сказал:

— Давайте начнем и посмотрим, нельзя ли все это сделать возможно короче и продуктивнее. Позвольте мне подчеркнуть, что я хочу оставить без внимания дело о проступке — или возможном проступке — землянина и сразу перейти к самому главному. Говоря о сути, мы не будем касаться этого раздутого дела о роботе. Разрушение активности робота — дело гражданского суда. Суд может решить, что это нарушение имущественного права, и наложить штраф, но ничего более. Больше того, если будет доказано, что робота Джандера Пэнела сделал бездеятельным доктор Фастольф, то никакого наказания не будет, поскольку человек волен поступать со своим имуществом, как ему угодно. Реальным является спорный вопрос об исследовании и заселении Галактики: займется ли этим Аврора одна или в сотрудничестве с другими Внешними Мирами, или мы предоставим это Земле. Доктор Амадейро и глобалисты хотят взвалить этот груз на плечи одной Авроры, доктор Фастольф желает предоставить эту миссию Земле. Если мы можем уладить этот спор, то дело о роботе достанется гражданскому суду, а вопрос о поведении землянина, вероятно, станет спорным, и мы тогда сможем просто избавиться от него. Итак, разрешите мне начать с вопроса: готов ли доктор Амадейро принять позицию доктора Фастольфа, чтобы прийти к единому решению, или готов ли доктор Фастольф принять позицию доктора Амадейро с той же целью?

Амадейро сказал:

— Простите, мистер Председатель, но я настаиваю, чтобы земляне ограничились своей планетой, а Галактику заселяли бы только аврорцы. Тем не менее, я готов пойти на компромисс — позволить и другим Внешним Мирам участвовать в заселении, если это может предупредить ненужные трения между нами.

— Понятно, — сказал Председатель. — Доктор Фастольф, желаете ли вы, с учетом такого предложения, отказаться от своей позиции?

Фастольф сказал:

— Компромисс доктора Амадейро почти не имеет под собой почвы, мистер Председатель. Я хочу предложить компромисс более существенный. Почему планеты Галактики не могут быть открыты как космонитами, так и землянами? Галактика обширна, места хватит и тем, и другим. Такое соглашение я бы принял.

— Еще бы! — быстро сказал Амадейро. — Потому что это не компромисс. Восемь миллиардов населения Земли — это больше половины населения всех Внешних Миров вместе взятых. Земляне — короткоживущие и привыкли быстро заменять свои потери. Им не хватает нашего взгляда на индивидуальную человеческую жизнь. Они будут родиться на новых планетах, плодиться, как насекомые, и они захватят Галактику, прежде чем мы успеем начать заселение. Предложить Земле равный шанс в Галактике — это отдать ей всю Галактику, и это уже не равенство. Земляне должны ограничиться Землей.

— Что вы скажете на это, доктор Фастольф?

Фастольф вздохнул:

— Моя точка зрения уже давно зафиксирована. Я уверен, что повторять ее нет смысла. Доктор Амадейро планирует использовать роботов для обустройства заселенных миров, чтобы люди Авроры могли прийти потом на готовое, однако же у него нет человекоподобных роботов. Он не умеет конструировать их, но даже если бы они у него были, проект все равно не сработает. Компромисс невозможен до тех пор, пока доктор Амадейро не согласится с принципом, что земляне могут по крайней мере участвовать в заселении новых планет.

— Тогда компромисс невозможен вообще, — сказал Амадейро.

Лицо Председателя выразило недовольство:

— Боюсь, что один из вас должен согласиться. Я не хочу, чтобы Аврору раздирали распри, вызванные разногласиями по такому важному вопросу.

Он бросил на Амадейро взгляд, в котором не было ни одобрения, ни несогласия.

— Намерены вы использовать порчу робота Джандера как аргумент против точки зрения доктора Фастольфа или нет?

— Намерен, — сказал Амадейро.

— Аргумент чисто эмоциональный, Вы будете уверять, что доктор Фастольф пытался свести на нет ваше утверждение фальшивым доказательством, что человекоподобные роботы менее полезны, чем они есть на самом деле.

— Именно это он и пытался…

— Клевета! — тихо бросил Фастольф.

— Я могу это доказать, — сказал Амадейро. — Пусть это эмоциональный аргумент, но он будет весомым. Вы сами видите это, мистер Председатель. Моя точка зрения, безусловно, победив но пустить это дело на самотек было бы непорядочно. Я бы посоветовал вам убедить доктора Фастольфа смириться с неизбежным поражением и избавить Аврору от грустного зрелища, которое ослабит наше положение среди Внешних Миров и поколеблет нашу уверенность в себе.

— Как вы докажете, что доктор Фастольф сам уничтожил робота?

— Он сам признал, что никто, кроме него, не мог бы этого сделать. Вы это знаете.

— Знаю, — сказал Председатель. — Но я хотел услышать, как вы это скажете — не избирателям, а мне лично. И вы это сказали.

Он повернулся к Фастольфу.

— А что скажете вы, доктор Фастольф? Кроме вас, никто не мог разрушить робота?