Александр Беляев - Под небом Арктики

– Ну, конец-то не нам, а их царству пришел, — отозвался другой молодой человек, приплясывавший на снегу. — Мы тоже сюда не с голыми руками приехали. У нас пулемет был. Иван, пулеметчик, как затрещал, так сразу дюжину медведей уложил, остальные разбежались. Сала у нас сколько было! Шкуры эти висят в горсовете как знамя Медвежанска.

У всех прибывших поднялось настроение. Огни, веселые молодые голоса, смех, шутки действовали возбуждающе. В одних этих огнях и бодром смехе чувствовалась победа над стихией, гордая радость человека, покорившего мертвую пустыню. Экспансивный Джим начал уже напевать, позабыв на время о своем флоридском солнце, а Игнат заявил, что он нисколько не устал и хочет прежде всего осмотреть производство, а затем и город. Остальные поддержали его желание.

– Идем на станцию, если так, — сказал Шаров. На пути к ним присоединилось еще несколько человек. Все они были молоды. Веселой гурьбой обступили приезжих. Забавно изображали «диких туземцев» и исполняли национальный танец «медведь». Так с танцами и довели до места. Вошли в небольшой каменный дом.

Здесь было тепло и светло. Внутреннее помещение занято цилиндрическими резервуарами, соединенными трубами. Возле машин работало несколько человек в синих спецовках. Джим присматривался к ним и не мог различить, кто здесь рабочий, кто инженер. Вначале он подумал, что главный инженер — высокий старый коренастый человек в очках, но он оказался простым рабочим. А главный инженер — миловидный юноша, и этот юноша назвал себя… товарищем Глебовой.

Инженер Глебова была немного простужена и, давая объяснения, говорила хрипловатым контральто, но Джим даже не вслушивался в эти объяснения, потому что плохо понимал.

Покончив со станцией, они вошли в небольшой кирпичный дом. В первой комнате находился только пульт управления, во второй — кабина лифта. И больше ничего. Глебова снова начала объяснять. На вопросительный взгляд Джима Игнат коротко ответил:

– Мы осматриваем новую установку, которая превращает энергию угля непосредственно в электрический ток.

Джим сделал вид, что понял, и кивнул головой. Глебова показала пальцем вниз и сказала:

– Под вашими ногами находится батарея гигантских элементов.

– Ну, показывайте нам их скорее! — воскликнул Игнат.

Глебова предложила снять меховые одежды.

– Лифт, к сожалению, может вместить только четырех человек, включая лифтера, — сказала она. Игнат попросил в первую очередь спустить его вместе с Джимом.

Лифтер повернул рычаг, и кабина начала быстро опускаться.

– Выходите!

Перед ними была просторная галерея, в которой стояли огромные резервуары высотою с дом, похожие на мартеновские печи. Стены и своды галереи были скреплены железобетоном. Яркие лампы освещали эту галерею. В конце ее виднелась вторая, за нею третья… целый подземный город, уходящий вдаль своими широкими и высокими «улицами» с «домами»-резервуарами. У одной стены находился застекленный кабинет. В нем за письменным столом работал человек, отпивая чай из стакана. «Под землей в Арктике, а как будто у себя в квартире», — удивился Джим.

– Мой помощник, инженер Степанов, — сказала Глебова.

На звук голосов он обернулся, кивнул головой и продолжал работать. Свет ламп отражался на каменных плитах. Воздух чистый, теплый и… полное безлюдье. Шаги гулко отдавались под сводами высокой галереи. Глебова шла впереди и на ходу рассказывала:

– Для наблюдения за этой гигантской батареей элементов у нас всего три инженера.

– Эх, жаль, Джим, ты еще мало понимаешь в этом, — обратился Игнат к Джолли. — Я вижу, тебя не волнует необычайный элемент под землей. Если бы был со мной друг Степан Асаткин, в нем заговорил бы поэт: «Далеко за Полярным кругом, на глубине сотни метров лежал никому не нужный, бесполезный уголь. Пришли люди — и этот уголь стал теплом, светом, пищей, одеждой, культурой, радостью…»

День закончился «пиршеством». Шаров угостил путешественников вкусным и разнообразным обедом, удивив Джима свежей зеленью и лесной земляникой.

– Плоды наших заполярных электрооранжерей, — сказал Шаров. — Зелень, овощи на Севере — первейшая вещь. Вы, наверно, давно не ели зелени? У вас на «Тайге» никто не болел цингой?

– С тех пор как витамины начали изготовлять химическим путем, цинга уходит в область преданий, — ответил Симаков. — Но, разумеется, свежая зелень не в пример приятнее порошков.

– А вот и апельсины. Это еще не полярные, к сожалению, — на аэропланах и дирижаблях привозят, — сказал Шаров. — Но дайте срок, быть может, и до местных доживем. Вот, посмотрите, что там, на Челюскине, делается.

Джим с удовольствием уничтожал апельсины. Гостеприимный предгорсовета наделил ими гостей на дорогу. Ночевать они решили в «Тайге». Дудин и Гришин ушли до окончания обеда: поднялся буран, пришлось убирать трубу и «Змея».

Ветер бушевал всю ночь. Когда Игнат проснулся и вышел на палубу, он увидал, что «Тайга» занесена снегом почти до нижних иллюминаторов.

– Пожалуй, придется откапывать, — сказал он Симакову, который уже стоял на своем капитанском мостике.

– Выберемся, — уверенно ответил тот. Он отдал приказ, и пропеллеры заработали. Но «Тайга» засела основательно. Пришлось поставить вместо полозьев гусеничный ход. Дело пошло скорее. Вездеход выбрался из сугроба и вновь стал на лыжи.

– Поехали!

Был только четвертый час пополудни, но на темно-синем с зеленоватым оттенком полярном небе уже горели звезды. Полярная ночь. Ровный ледяной ветер дул прямо в лицо. С сухим шипением, как песок пустыни, переносился с места на место мелкий снег. Ветер, играя снежной пылью, поднимал ее до палубы и бросал в лицо, колол тончайшими кристаллическими иглами.

Полярная ночь не была такой темной, как ожидал Джим. Звезды, усеявшие все небо, тускло освещали белый снег. На небе висел месяц. Холод, казалось, заморозил и небо, и месяц, и звезды и сделал их ледяными, хрустальными. Так они были прозрачны и… холодны. Да, даже звезды казались Джиму разноцветными, прозрачными холодными льдинками. Прямо впереди, на севере, небо светилось у горизонта ровным голубым заревом. Высоко над ним вспыхивали и гасли полосы бледно-голубого света.

– Словно жители планет переговариваются световыми сигналами, — сказал Игнат.

Джим в первый раз видел северное сияние. И хотя оно было не слишком эффектным, Джолли с любопытством наблюдал эту немую игру небесных огней. Он начинал понимать красоту Севера.

– Странно, — продолжал Игнат, — над горизонтом свет остается постоянным — не усиливается, не выбрасывает лучей. Можно подумать, что это — не северное сияние, а далекие огни города.