Светлана Дильдина - Попутного ветра!

Когда воробьи плескаются в луже, они не становятся грязными. А вот если человек упадет в лужу… с неба.

— Он же не предавал нас? — спрашиваю. Адамант молчит, скотина.

Нелегко мне было придти к Айшану. Будто что-то несвежее съесть. А когда оказался подле его двери, всё прошло. Знакомая такая дверь, хорошая… светлое дерево, прожилки красноватые — всегда любил их рассматривать. Ну, не может быть прав Адамант… недаром отказался показывать всё остальное.

Умный он, конечно, только ни лешего не понимает…

Зато понял Айшан. Я часто слышал выражение «как натянутая струна», теперь получил возможность увидеть, каково это воочию. Вот таким он и был. Еще я понял, насколько привык видеть его солнышком эдаким, со всегдашним намеком на улыбку в глазах. Понял, когда встретил совсем другого человека.

— Я тебя искал, Мики. Много о чем хотел еще расспросить.

— Ну?

— Теперь не буду.

Я не успел удивиться — и не хотел удивляться. Айшан продолжил:

— Наш последний разговор, — он запнулся, и смотрел тревожно, в упор. — Твоя «пульсация» с наездами в город…

— Ты решил меня воспитывать, что ли? — криво пошутил я.

— Нет. Напротив… Хорошо, что зашел сюда.

Его взгляд следовал за мной, как луч искателя.

— Ты опять покинешь Лаверту?

— Ну?

— Не возвращайся. Лучше всего уезжай совсем.

— Зачем?

— Я и так слишком много сказал, — он отвернулся. Это не было приглашением уходить. Но он и вправду не собирался рассказывать.

— Я знаю, что за мной кто-то следит. Ты постоянно пытаешься меня о чем-то предупредить… И хоть бы раз договорил до конца. Не считаешь, что это глупо выглядит?

— Я не боюсь показаться дураком. Не путай меня с Рысью…

— Ладно. В прошлый раз ты намекал на какие-то неприятности, но ничего не случилось. Ты же не хочешь сказать, что авария была подстроена?

Он вздрогнул, уставился на меня какими-то даже пластмассовыми глазами. Сказал хриплым полушепотом:

— Нет, это слишком… Об этом я тоже думал. Просто совпало…

Я крутанул на подоконнике горшок с фиалкой.

— Как же ты, Айшан? Почему ты с ними связался?

Он вроде так недоуменно на меня посмотрел. Я бы даже поверил.

— С кем это?

Меня будто за шкирку приподняло и встряхнуло — осевшая злость всколыхнулась, пошла пятнами перед глазами:

— «Значит, лучший друг просто водит вас за нос» — «И правильно делает! Если он догадался… — „Очень плохо, если догадался. В ваших же интересах не допускать неосторожности„ …что же ты так, непрофессионально работаешь? Не научили? Я всегда думал, там хорошие учителя!

Он уставился, будто перед ним привидение появилось и фигу показывает.

Тьфу ты…

— Откуда? — ему даже хорошо подвешенный язык изменил. Айшан совсем запутался — ну не может человек со стороны знать, разве что рассказали, или запись… зачем?

— А я всевидящий. Может, я и не человек вовсе, а? — меня понесло. Но если бы я замолчал, то горшок с фиалкой точно полетел бы в Айшана. Цветок-то чем виноват?

— Ты их по моему следу пустил, да? Чего ты хочешь? Чего они хотят?!

— Мики…

Я ждал, я очень хотел, чтобы он сказал — телефон прослушивался, сам он тут ни при чем… Айшан так ничего и не сказал.

Тогда я вышел и хлопнул дверью, испытывая уже не злость — растерянность. Когда спускался по лестнице, меня скрутило — уселся на ступени и принялся хохотать. Неделю назад — Ника. Теперь — Айшан. Кажется, мне в самом деле нет места среди живых.

Осталось найти Ная и с ним вдрызг разругаться.

Мне не везло упорно. Или у Рыси резко поменялись взгляды на жизнь… я его опять не застал. Почувствовал, что злюсь, испытал чувство досады уже на себя — как мне помирать, так можно, а как другим заняться делами или хоть погулять, так нельзя, я изволили припереться…

Потоптался у двери, будто она сейчас смилостивится и явит миру Рысь. Ничего не произошло. Хотя…

Ощущение возникло странное и неприятное. Будто Пленка потянулась, втягивая в себя нечто невидимое… едва ли не причмокивая при этом. Я прижал ладони к груди — зашлось сердце, трудно стало дышать.

Привалившись к стене, стоял, и даже думать не получалось — перед глазами перекатывались разноцветные колеса и пятна, сливаясь и распадаясь, будто в калейдоскопе.

Такого еще не бывало, даже собрав в кучку все обострившиеся чувства скопом.

Первое, что подумал, придя в себя — убираться отсюда надо, и поскорее. Потому что соседи ко мне привыкли, еще подберут из жалости, и придется объяснять им, с чего я не хочу посидеть на диванчике, а гордо ползу к выходу, держась за сердце.

Когда спустился вниз, все почти прошло, Ромашка приветственно чихнул, с готовностью сверкнув черным боком. Ворона орала, будто у нее любимое перо выдернули. Нормальная жизнь.

Я думал — сейчас вернусь в свой сарай и как следует поразмыслю, что это было за наваждение. Или Адаманта спрошу, если изволит явиться.

На ту трассу я влетел — не радостно, конечно, нечему радоваться, но с желанием поскорее задать вопрос.

Одинокую фигурку в коричневом легком дождевике видно было издалека. Женщина стояла, переминаясь с ноги на ногу, оглядывалась.

Мне захотелось оставить Ромашку и идти к ней пешком. Идти долго-долго, чтобы под ногами был песок, а не бетон трассы.

Я в самом деле заглушил мотор и постоял несколько мгновений. Потом завел Ромашку и поехал вперед, медленно.

— Здравствуй, мама.

Она не удивилась и не обрадовалась. Рыжеватые выщипанные брови чуть сдвинулись:

— Вот ты где. Мог бы и позвонить.

Только меня она и ругала, с остальными была почти робкой…

Я оглянулся. По обочинам трассы рос клевер, белый; вспомнилось, как в детстве я высасывал сок из его головок… мама ругалась. А если сейчас?

— А отец где?

Она даже будто повеселела:

— Вспомнил-таки! Между прочим, именно он тебя кормил и поил, и заслужил хоть каплю благодарности!

— Так где он сейчас?

— Он… — задумавшись на секунду, мать пожала плечами: — Ушел. С неделю как нет. Видно, судьба такая — сначала ты бросил дом, теперь он… А я никому не нужна, получается.

На ее руке поблескивало витое кольцо… не сняла. Теперь никогда не снимет.

— Бросил? — трудно было поверить своим ушам. Отчим принципиальный, сухой, порой черствый — но чтобы взять и оставить жену?

— Он забрал небольшой чемодан и ушел, — говорила мама. — Оставил записку — не жди, не вернусь. Превосходно, Мики. По-моему, это чисто мужское… сбежать, не дав объяснений, не задумываясь, как будут жить те, кого бросил. Что же глаза опускаешь? Странно даже, что он не родной твой отец, больно уж вы похожи!

Я почти не слушал. Смотрел на нее. Пепельный завиток на лбу — нелепый, воинственный. Коричневый легкий плащ и домашние шлепанцы.