Михаил Белов - Восьмая тайна моря

В жизни Чака это был второй случай, когда аппарат действовал без его ведома, гнал его вперед. В пятидесяти метрах от убежища сработало реле отключения. Манипуляторы вдруг отказались действовать. Мелодичный перезвон, нарастая, сотрясал все тело. Потом перезвон стал тоньше, выше, нежнее. Чак повалился на бок. Медленно гасли кристаллы памяти…

— Вот черт! — выругался Парыгин в темноте, потирая ушибленное колено.

— Тише, — прошептал Суровягин. — Чак услышит.

— Пусть, — еще громче сказал Парыгин и включил миниатюрный прожектор.

— Ты что делаешь? — зашипел Суровягин. — Всю операцию провалишь. Выключи сейчас же!

— В этом случае я верю Холостову. Он приказал Чаку «спать», чтобы восстановить память.

— Мало ли что сделал Холостов, — возразил Суровягин. Чак может не подчиниться.

— Машина не может не слушаться человека, — пробормотал Парыгин. — Я же тебе говорил, что Чак «спит».

— Где? Где?

— Перед тобой.

— Брось шутить, — рассердился Суровягин.

— Андрей, ты, ей-богу, чудак, — беззлобно засмеялся Парыгин. — Смотри, вот голова Чака. Именно об нее я и споткнулся. А вот кварцевые глаза. Да ты не бойся. Теперь это — мешок индикаторов, счетчиков и прочих умных, но пока отключенных деталей…

Суровягин все еще стоял в стороне. Неужели это тот самый Чак, который днем шел с Холостовым?

— Слушай, Максим, он может «проснуться»?

— Едва ли. Сейчас мы обследуем его, — Парыгин поднялся и попытался перевернуть машину. Это ему не удалось. — Тяжелый… Хорошо хоть на боку лежит…

— Тут как раз на боку имеется что-то вроде пуговицы или кнопки, — сказал Суровягин.

— Попробуй нажми.

— Вдруг мы разбудим его?

— Нет же. Механизм регулировки должен быть где-то внутри.

Суровягин нажал на кнопку. Она не утонула под напором его пальцев.

— Дай-ка я попробую, — предложил Парыгин. — Да это же настоящая запорная скоба! — воскликнул он, ногтем приподнимая пуговицу. — Так, влево не поворачивается. Значит, повернется вправо. Готово!

В спине Чака открылась небольшая выемка размером с чайное блюдце. На палевой пластмассовой пластинке рядами расположились кнопки: три красные и две белые. Больше в выемке ничего не было. Суровягин отвел руку Парыгина, потянувшуюся к крайней кнопке.

— Стой, Максим. Этого ты не сделаешь!

Парыгин сунул в рот новую сигарету. Суровягин повернул скобу против часовой стрелки. Выемка на спине Чака закрылась.

— Так-то лучше, — вздохнул он. — Ты же не знаешь назначения кнопок.

— Если бы не ты, я все кнопки выключил бы.

— Чтобы натворить бед?

— Нет, чтобы обезопасить себя.

— Не понимаю.

— Чак, как я думаю, — автономная самоуправляющаяся машина. Сегодня утром Холостов ввел в нее новую программу.

— Я что-то не видел, — усомнился Суровягин.

— Программа вводится в разговорной речи. Ты запомнил слова Холостова? «С утра Чак отправится на охоту».

Суровягин кивнул и спросил:

— Для чего же кнопки?

— Очевидно, для полного отключения всех механизмов.

Друзья пошли дальше. Впереди бежали лучи прожекторов. Пещера продолжалась. Но вот лучи прожекторов уперлись в груды корабельных обломков. Коробки кают. Перегородки трюмов. Остатки камбуза. Хаос испорченных морской водой диванов. За всем этим хламом виднелась стена, сбитая из толстых досок.

Товарищи остановились. Вот оно, убежище Чака и Холостова! Парыгин подошел к стене, осмотрел ее.

— Сделана из палубных досок, — определил он. — Значит, за этой перегородкой мы можем найти еще немало корабельного оборудования. Поищем вход.

Они пошли вдоль стенки. Суровягин первым обнаружил дверь. Она оказалась незапертой. В нос ударил удишливый запах. Друзья увидели большой, прикрытый брезентом чан. Возле него на плоском камне лежали невыделанные шкуры каланов. Суровягин откинул брезент.

— Шкуры вымачиваются, — пояснил он.

Они прошли дальше. Пещера круто, почти под прямым углом, сворачивала вправо. Запах отмачиваемых шкур здесь почти не ощущался. Дно пещеры застлано досками.

— Нет, у капитана Немо жилище было куда лучше, — ухмыльнулся Парыгин, осматривая, убежище Холостова. — Все, что я вижу здесь, снято с судов. Даже эти настенные шкафчики, эти диваны.

Они подошли к шкафчикам. В одном из них — консервы разных видов, несколько бутылок с вином. Рядом — электрическая плитка.

В углу, небрежно огороженном брезентом, размещалась лаборатория. Письменный стол с настольной лампой. Два стеллажа с книгами. Стол с различными приборами.

Суровягин потянул ручку ящика письменного стола. Ящик подался.

— Максим, иди сюда!

— Что там у тебя? — Парыгин остановился возле Андрея.

— Инструкция по эксплуатации самоуправляющихся автоматов!

Парыгин выхватил тетрадь и начал листать. Инструкция была написана четким, энергичным почерком и начиналась кратким вступлением, в котором излагался принцип работы автомата. Первый раздел назывался: «Как открыть и закрыть автомат», далее следовали по порядку! «Атомный двигатель и его зарядка», «Гофрированные двигательные узлы», «Манипуляторы», «Рассекающая дуга», «Кварцевые объективы», «Кристаллы памяти», «Психокорректор», «Реле автоматического отключения», «Звукосниматели», «Программирование». Последний раздел инструкции носил игривое название: «Капитанские пуговицы».

— Ты понимаешь что-нибудь, Андрей? — Парыгин посмотрел на друга. — «Капитанские пуговицы»… Холостову не откажешь в чувстве юмора…

— Да читай же! Комментировать будешь потом.

Парыгин увидел в последнем разделе инструкции схему, в которой без труда узнал пять кнопок пластмассовой пластинки в спине Чака. В этом разделе рассказывалось о назначении «капитанских пуговиц».

Нажатием на первую кнопку отключаются все механизмы машины, в том числе и портативный центр самоуправления. Вторая кнопка предназначалась для стирания памяти. Кибернетическая машина, говорилось в инструкции, время от времени нуждается в разгрузке кристаллов от лишних знаний. Время стирания определяется капитаном и зависит от нагрузки, с какой работает кибернетическая машина. Машина сама может разгрузиться и очищать кристаллы, но очень медленно. Перегрузка кристаллов снижает работоспособность машины.

— Да, Холостов не глуп, — пробормотал Парыгин. — Наш робот, который монтируется в училище, по сравнению с Чаком представляется допотопным существом.

— Дальше можно не читать, — сказал Суровягин, взглянув на часы. — Пять утра. Чак может «проснуться». Пойдем отключим.

— Подожди, Андрей. Пересчитаем все «капитанские пуговицы», тогда решим.

Третья кнопка отключала автоматическое реле профилактики. Во время «сна» Чак смазывал все свои части, кристаллы памяти усваивали новую программу, если она была введена накануне. В зависимости от объема работы «сон» можно продлить от двух до десяти часов в сутки. Одно нажатие на кнопку — «сон» два часа, два нажатия — четыре часа и т. д. Установленный режим профилактики реле соблюдает до следующего вмешательства человека.