Юрий Кудрявцев - Три круга Достоевского

Черт не верит в совесть людей и уповает на «древний ого­нек» — на наказание внешнее, физическое. Он прав, если принять за правильные его исходные посылки. Он исходит из безличности, из ориентации человека на «иметь». При такой установке, конеч­но, эти люди выиграют при отсутствии наказания внешнего. Про­играют совестливые. И мысли черта логически не опровергнешь.

Достоевский и не стремится к логическому опровержению. Он просто исходит из иной посылки: главное для человека — «быть», главное — личность. При такой установке-личности не проиграли, проиграла безличность.

В «Дневнике писателя», касаясь проблем частных, Достоевский высказал интересную, общего порядка мысль: «Позорное и пороч­ное несет само в себе смерть, и рано ли поздно ли, способно каз­нить себя» [1895, 11, 115]. Это уже было ответом, высказанным будущему черту. Черту, который говорил (в передаче Ивана): «Со­весть! Что совесть? Я сам ее делаю. Зачем же я мучаюсь? По при­вычке. По всемирной человеческой привычке за семь тысяч лет. Так отвыкнем и будем боги» [10, 10, 184]. Но не стал черт богом. Он казнил себя. Черт — это часть Ивана. Ивана, совестью винов­ного в убийстве отца. Иван не смог «отвыкнуть» от совести. Она погубила усыпляющий ее ум Ивана. Последний сходит с ума. Сделка с совестью оказалась совсем не выгодной. Это в последнем романе Достоевского. Но мысль прошла не только через «Братьев Карамазовых». Она общая, сквозная, кардинальная: совесть как показатель и составная часть личности в конечном счете всегда выгодна. Но, конечно, выгоду по-разному понимают личность и безличность.

Показателем совести является нравственная ответственность человека.

Человек живет в обществе. Робинзонов в мире мало. У обще­ства есть свои интересы, у человека — свои. Хорошо это или плохо, но интересы эти не всегда совпадают, а чаще всего вообще не сов­падают. И общество вынуждено регламентировать права и обя­занности людей. При этом как человек, так и общество имеют (или должны иметь) определенную ответственность.

Есть ответственность юридическая, закрепленная в законах и обеспеченная всей силой государства. Но законы не могут охва­тить всех случаев жизни. Наряду с юридической существует от­ветственность нравственная, силою государственных институтов не обеспеченная.

Оставив в стороне ответственность юридическую, я остановлюсь на нравственной. Незакрепленность ее в законах говорит о ее от­носительной необязательности.

Можно ли в таком случае требовать от человека, имеющего личность, этой ответственности? Люди отвечают лишь за те по­ступки, которые они могли совершать или не совершать. То есть вопрос упирается в свободу выбора. Есть ли выбор у человека, свободен ли человек?

Если человек не свободен, если его поступки жестко детерми­нированы чем-то внешним (среда) или внутренним (бессознатель­ное), то за свои поступки человек не несет нравственной ответст­венности. Если человек свободен, то он и ответственен. Спор по проблеме старый. В основном он шел о зависимости или незави­симости человека от внешней среды. Я этой проблемы уже касал­ся, а потому здесь остановлюсь очень кратко, применительно к проблеме нравственной ответственности.

Достоевский, как известно, признавал роль среды в формиро­вании личности и детерминации ее поступков. Но он не признавал роль среды абсолютной. С его точки зрения, среда оставляет место для выбора. И выбор есть всегда. А следовательно, есть и нравст­венная ответственность.

Достоевский ставит своих героев перед выбором. Экзамен на нравственную ответственность держат Раскольников, Подросток, Версилов. И не только они.

Разные герои по-разному относятся к нравственной ответствен­ности. Немало таких, кто не чувствует никакой ответственности. Таков Ламберт, готовый ради «лишних» денег на все, таковы «бе­сы». Предел нравственной безответственности — Смерядков, даже уходя из жизни, не раскрывший своего преступления.

Конечно, большинство нравственно безответственных людей не задумывалось над теорией среды, да и не знало ее. Они безлично­сти и просто жили так, как им подсказывала их утроба. Но аб­солютизация роли средыкак бы подводит теоретическую базу под такую жизнь. За это и отрицает такую абсолютизацию Достоев­ский: «Ведь эдак мало-помалу придем к заключению, что и вовсе нет преступлений, а во всем «среда виновата». Дойдем до того, по клубку, что преступление сочтем долгом, благородным протестом против «среды». «Так как общество гадко устроено, то в таком обществе нельзя ужиться без протеста и преступлений». «Так как общество гадко устроено, то нельзя из него выбиться без ножа в руках». Ведь вот что говорит учение о среде в противоположность христианству, которое, вполне признавая давление среды и провоз­гласившее милосердие к согрешившему, ставит, однако же, нрав- ственным долгом человеку борьбу со средой, ставит предел тому, где среда кончается, а долг начинается. Делая человека ответст­венным, христианство тем самым признает и свободу его. Делая же человека зависящим от каждой ошибки в устройстве общест­венном, учение о среде доводит человека до совершенной безлич ности, до совершенного освобождения его от всякого нравственно­го личного долга, от всякой самостоятельности, доводит до мер­зейшего рабства, какое только можно вообразить» [1895, 9, 180]. Эта мысль против абсолютизации роли среды была высказана в «Дневнике писателя» 1873 года.

Сложность, острота и актуальность проблемы нравственной от­ветственности заставляли писателя возвращаться к ней неодно­кратно. В «Дневнике писателя» 1877 года, касаясь частного вопро­са о российском суде, Достоевский говорит о свободе выбора и нравственной ответственности. «Выходит, что преступление как бы не признается преступлением вовсе, обществу, напротив, как бы возвещается, да еще судом же, что совсем, дескать, и нет престу­пления, что преступление, видите ли, есть только болезнь, проис­ходящая от ненормального состояния общества, — мысль до ге­ниальности верная в иных частных применениях и в известных разрядах явлений, но совершенно ошибочная в применении к це­лому обществу, ибо тут есть некоторая черта, которую невозмож­но переступить, иначе пришлось бы совершенно обезличить чело­века, отнять у него всякую самость и жизнь, приравнять его к пу­шинке, зависящей от первого ветра, одним словом, возвестить как бы какую-то новую природу человека, теперь только что открытую какой-то новой наукой» [1895, 10, 338].

В иных, частных применениях Достоевский признает мысль о влиянии среды верной «до гениальности», но он не принимает ее как всеобщий принцип. Человек сам отвечает за свои поступки.

Существует нравственная ответственность человека перед дру­гим человеком, перед обществом, перед самим собой.