Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

— Что случилось?

— Вы открывали дверь, мисс? — вместо ответа спросил мистер Уэнрайт.

Я вспомнила о разговоре с мистером Гюнтером. Он утверждал, что после смерти мисс Хаббард командир сделал невозможным выход из каюты без его ведома. Теперь я услышала, какой сигнал оповещает его о ночных беспорядках.

— Нет, сэр.

— Когда вы выходили, вам пришлось отпирать замок, или он был уже отперт?

— Мне пришлось его отпирать, сэр.

Мистер Уэнрайт пришёл с вахты, а немца звон поднял с постели, поэтому разница между ними была потрясающая. Англичанин аккуратен и подтянут, как всегда, а немец представлял собой растрёпанного и растерзанного лешего. Мне бы хотелось, чтобы сейчас оказалось дежурство мистера Гюнтера. Очень забавно было бы увидеть застигнутого врасплох и утратившего профессиональный лоск командира. Вот только волосы у мистера Уэнрайта, хоть и отросли, но не настолько, чтобы приобретать тот взъерошенный вид, каким отличалась в этот миг шевелюра бортинженера.

— Сюда кто-то приходил, — объяснил мистер Уэнрайт. — Ему были нужны вы, мисс Павлова. Очевидно, он задел ногой за сигнальное устройство.

— Я это поняла, сэр, — сказала я.

К чему было изображать невинность? Я знала, что кто-то мной очень интересуется, чувствовала чьё-то недоброе внимание.

— Вас это не удивляет, мисс? — спросил бортинженер.

— Нет, мистер Гюнтер.

Горничная с ужасом следила за происходящим, а я подумала, что убийца просчитался. Ему надо было выбирать жертву не по внешней беззащитности, а более умно. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что мисс Фелисити, несмотря на рост и мощь, не оказала бы сопротивления напавшему на неё преступнику.

Видя, что немец поражён, я пояснила.

— Я чувствовала, что кто-то за мной следит, но не могла это с достоверностью утверждать.

— Он хотел войти к вам, мисс? — поинтересовался бортинженер.

— Нет, вряд ли он на это рассчитывал. Скорее всего, он хотел вызвать меня из каюты с помощью гипноза, но способности у него хуже, чем у убийцы мисс Яниковской и мистера Георгадзе. Тот мог на расстоянии лишать человека собственной воли, а этому нужно подходить поближе. Однако теперь этот человек знает, что подходить к моей двери опасно, поэтому сигнализацию можно не устанавливать.

По-моему, мистер Уэнрайт был рад, что мы с мисс Фелисити не протестуем против "Одиссеева метода", благодаря которому в ночное время мы были под контролем и защитой сигнального устройства.

— Возможно, мисс, — неопределённо сказал командир.

На том мы и расстались, но, уже заперев дверь, я услышала, что он поставил всё-таки мне под дверь компактную и незаметную коробочку, которую, по-моему, смастерил сам.

Утром в рубке мистер Уэнрайт меня спросил:

— Мисс Павлова, ночью вы говорили о способности конголезца вызывать к себе людей на расстоянии. Откуда вы это узнали?

— Он пробовал меня вызвать, сэр, — пришлось объяснить мне. — Он звал меня к повороту около столовой. Потом там нашли мисс Яниковскую.

— Пробовал и… — заинтересовался немец.

— Я решила не ходить.

— А в чём это выражалось? — не отставал он.

Командир тоже слушал очень внимательно, хотя и сохранял невозмутимость.

— Трудно объяснить словами. Возникало чувство, что меня зовут, и этому зову нельзя противостоять.

— Но вы выдержали характер, — подытожил бортинженер.

— Пришлось. Я ведь не знала, что нахожусь в безопасности, как Одиссей.

Сорвалось-таки с языка.

— Как кто? — сейчас же ухватился за мою оговорку мистер Гюнтер.

— Одиссей приказал гребцам заткнуть уши, а его самого привязать к мачте, чтобы он мог безнаказанно услышать зов… этих… Как их?

Бывает же, что слово, которое сотни раз повторяешь про себя, в нужный момент начисто забывается.

— Ну да, — согласился немец, ухмыляясь. — Как их?

— Устриц, — с непроницаемым видом подсказал мистер Уэнрайт.

У бортинженера глаза на лоб полезли от изумления, а я подосадовала, что командир выставляет себя таким дураком. Правильно говорит поговорка: "Помолчишь — за умного сойдёшь". Как начальнику экспедиции и командиру космического корабля ему, может быть, нет равных, но в обычном разговоре ему лучше было бы держать рот на замке, а то его высказывания граничат с идиотизмом.

— Не совсем устриц, сэр, — отозвалась я довольно сухо.

— Тех тварей, из отряда которых дюгони, — догадался мистер Гюнтер, у которого тоже, как видно, было не всё в порядке с памятью.

— Сирен, — сразу вспомнила я.

Мистер Уэнрайт отвернулся от нас к приборам. Или наш разговор ему наскучил, или ему было стыдно за неудачное слово.

— Никогда такого не испытывал, — признался немец.

— Я тоже.

— Теперь я хочу выяснить, мисс Павлова, почему вы не рассказали об этом мне, — повернулся к нам командир.

— Тогда я не знала, что это было, — ответила я. — Кроме того, я боялась, что здесь замешан… мистер Форстер.

Командир прекрасно меня понял.

— А почему вы не сказали, что за вами кто-то следит? — спросил он.

— У меня не было никаких данных для подозрений, сэр. Просто ощущение чего-то, что нельзя определить.

Пусть мистер Уэнрайт думает, что ему заблагорассудится, а я не забыла, что в столе он держал наготове шприц с раствором, мгновенно меня усыпившем. Конечно, сейчас у него этого шприца нет, но, если я буду донимать его своими смутными опасениями, у этого механизма, далёкого от мира чувств и предвидений, вновь может возникнуть опасение, не потребуется ли мне успокоительное.

— Сегодня ночью ваши подозрения подтвердились, мисс, поэтому теперь докладывайте обо всех происшествиях, даже самых незначительных, — потребовал командир, проявив большое терпение. — Когда вы будете выходить из своей каюты, прежде предупреждайте меня.

— Есть, сэр.

— Надеюсь на ваше благоразумие.

Провожая меня в столовую, мистер Уэнрайт вновь испытал неприятные ощущения, потому что мы застали задержавшихся мсье Рока и мисс Тейлор. Командир, конечно, был озабочен ночным визитом и опасался любых контактов со мной пассажиров, а мне была нежелательна встреча с французом, даже если бы он не был заражён вирусом жестокости.

— Добрый день, мадемуазель, — по обычаю приветствовал меня мсье Рок.

— Добрый день, мсье, добрый день, мисс, — ответила я.

Мисс Тейлор мало изменилась, но усталость и постоянное нервное напряжение всё-таки сказывались. Мне было любопытно посмотреть, как отнесётся к своей соотечественнице мистер Уэнрайт, но он был глыбой льда и человеческих чувств не выражал.

— Сколько дней осталось до приземления? — спросил мсье Рок.

— С сегодняшним шесть дней, мсье, а первого марта утром мы будем уже на Земле, — ответила я.

Шесть дней, целых шесть и всего шесть. Хочется прилететь домой живой и здоровой и чтобы все были живы и здоровы, поэтому шесть дней кажется долгим, таящим опасность сроком, но и очень жаль, что полёт заканчивается и вскоре мне предстоит расстаться с этим кораблём и вернуться к себе, и шесть дней кажутся мгновением. Я так быстро привыкаю к месту работы и к людям, что не хочется перемен.