Дмитрий Бондарь - Чужая мечта

— Знакомые кто? — я кивнул головой на ПДА.

— Угу, — сталкер на секунду задумался, — не так чтобы очень. Встречались иногда на дорогах.

Собрав в один мешок, то, что по обоюдному мнению нам могло еще пригодиться, мы с Белычем быстро перетаскали трупы в их блиндаж.

Петрович сидел на берегу — он уже переоделся в то, что раньше носил покойный Брыль, и смолил свою ментоловую сигарету.

— Закончили?

— Да, — отозвался Белыч, — глянешь, брат?

— Так скажи.

— АК-74, Сайга двенадцатая, тактическая, был еще Хеклер G.36, но убитый, быстро не восстановить. Так, по мелочи всякого и четыре артефакта в контейнерах.

— Интересное что-то?

— Не смотрели еще.

— Посмотрите. Или я должен все делать?

— Да в общем-то, твои трофеи, брат, — пожал плечами Белыч.

Петрович щелкнул пальцами, отбрасывая бычок, поднялся.

— Показывайте.

Белыч открутил крышку с одного термоса и вытряхнул на траву склизкий комок «Слезы комсомолки», так же поступил и с остальными и вскоре на траве, рядом со «Слезой» оказались полупрозрачная «Лента Мебиуса», красно-коричневые «Мамины бусы» и светящаяся «Снежинка».

— Что это? — без интереса спросил Корень.

— «Слеза» от похмелья, если в водку предварительно кинуть, — начал перечислять проводник, но Корень горестным стоном прервал его:

— М-м-м-м, где ж они вчера были, урки вонючие!

Я понимающе улыбнулся, а Белыч продолжил:

— Это «Лента Мебиуса» — я не испытывал никогда, но говорят — если ее в каком-нибудь месте закопать — обязательно через сутки там же окажешься.

— Бред какой-то, — прокомментировал Петрович. — Дальше.

— «Мамины бусы» — кровь сворачивается моментально, когда к открытой ране прикладываешь. Полезная вещь.

— Понял. Чего еще там осталось?

— «Снежинка». Ослабляет разряд электростатических аномалий. Прилично ослабляет. После удара выжить можно.

— Понял, сколько все это добро может стоить? В баксах, не в местных фантиках..

— «Слеза» со «Снежинкой» по пятьсот примерно. «Бусы» восемьсот, «Лента» тысячи полторы.

— Заберешь себе и мы за все в расчете. Согласен?

— Это больше, чем мы договаривались.

— Насрать. Считай премия авансом. Теперь ты, Авгур хренов! Я должен был легкие выхаркать, чтоб ты понял чего делать?!

— Не, Петрович, глаза посильнее в следующий раз пучь — я сразу врублюсь, а вот это твое — «кхе-кхе» вообще не понятно.

— Смотри, племянник, дошутишься! — он погрозил мне пальцем. — Пожалуюсь на тебя Костику. Тьфу, ты, боже, — привычно перекрестился, но ничего про покойного Костика не добавил. — Ладно, что там с трещотками? Придумали?

Белыч подумал и сказал:

— АКСы здесь оставить придется, нам еще долго топать, лишние четырнадцать килограммов тащить ни к чему. Думаю, прикопаем до возвращения. Сайгу пусть Макс возьмет, я так понял — он в вашей паре редко стреляет?

— Вообще не стреляет, — скривил лицо Корень, — понтуется только, а я всю работу делаю.

— Вот пусть и возьмет, там много умения не надо — главное в нужную сторону ствол повернуть.

— Согласен.

— Семьдесят четвертый ты возьми. «Глоки» в твоих руках, конечно, дело, но против серьезной зверушки бесполезно. Да и дальше пятидесяти метров — проблема попасть.

— Ладно, согласен. Давайте копать яму под арсенал.

Белыч указал место, и мы втроем споро выкопали ножами яму для тайника. Минут через пятнадцать закончили, привалили несколькими булыжниками, скрывая от посторонних взглядов место и делая его заметным для себя. После чего выпили на троих банку тоника и Петрович сказал:

— Вроде как отдохнули. Идем дальше?

— Нет, парни, — Белыч демонстративно сел и скрестил на груди руки. — Чем угодно клянусь: не пойду дальше, пока мне не объяснят, что здесь происходит.

— Чего не так? — делано удивился Корень.

— Да все не так, брат. Поставьте себя на мое место: приходят два по виду совершенных лоха в бар. У одного даже туфли лакированные и галстук из-под штормовки торчит, — это он про Корня, — а второй — тормоз отчаянный, на пустом месте буксует, — это уже про меня, хотя не помню я за собой никаких пробуксовок. — Вешают всем лапшу на уши про вертолет, сафари. А идут к Рыжему лесу! Не на Кордон, где такая публика под каждым деревом сидит, а к Рыжему лесу! Ладно, пусть к лесу. Может быть, кто-то наводку дал: зверья там действительно немеряно. Но скажите мне, где принято ходить на охоту с «Глоками»? И что это должна быть за охота? Покажите мне любую тысячу обычных толстожопых охотников, хотя бы один из которых может сделать три дырки во лбах за одну секунду? В каком охотничьем обществе учат таскать человеческие трупы? Он ведь даже не поморщился, — Белыч обличающее показал на меня указательным пальцем.

— Ладно, — примиряющее заговорил Петрович, усаживаясь рядом с ним, — спалились мы. Ну не охотники мы. Тебе-то какая разница? Довел, показал, вывел, деньги получил. Что тревожит-то?

— Вы чего, совсем больные? Не понимаете?

— Не-а, — мы синхронно замотали головами.

— Капец! Включите свои мозги! Одно дело — лохов вести с их лоховскими целями, кому они здесь нужны на фиг? И совсем другое — таких как вы! Может, вас ползоны народу ищут!

— Типа с таких как мы больше денег брать полагается? — Петрович, похоже, действительно не понимал. — Я же нормально тебе забашлял? И артефакты все отдал. Чего еще надо, а?

А я понял почти сразу: наш проводник просто боится! Элементарно, как любой осторожный человек боится неизвестности. И дело вовсе не в деньгах. Хотя и это тоже правда — такая проводка в два раза дороже стоит, так же, как сопровождение научной группы. А некоторые, даже очень опытные сталкеры, вообще за такие дела не берутся. Именно потому что опытные. Ведь принимая на себя группу, принимаешь и их проблемы, которые могут случится здесь. И если у охотников реальных проблем — в аномалию не влезть, да на зуб мутанту не попасть, то у некоторых категорий экскурсантов за собой тянется такой длинный хвост головных болей, что потом можно его реально всю оставшуюся недолгую жизнь разматывать. Тебя, дружок, с Сидоровым видели? Видели! А колись теперь, гад: куда шли, чего делали, с кем встречались, о чем говорили?.. И еще много, много, много вопросов, которые будут задавать люди, умеющие получать ответы. Ситуация.

Похоже, теперь и Петрович въехал:

— Ссышь, что ли? Не ссы, кто ссыт — тот гибнет.

Не знаю, по привычке он сказал свою поговорку или с каким-то умыслом: угрозы я в его интонациях не заметил. А вот Белыч, видно было, серьезно испугался последних слов. Наверное, решил, что гибнуть придется прямо здесь и сейчас.

Он обреченно поднялся, закинул на спину свой рюкзак и пробормотал:

— Ладно, пошли, потом поговорим.

Я пристроился за ним вслед, а за моей спиной привычно засопел Корень.