Бернард Вербер - День Муравья

Эти звуки формировали что-то вроде призмы, которая, получая белый свет — белую звучность ОМ, разлагала его на первичные цвета — первичные звуки.

Концентрация. Расширение.

Они вдыхали цвета и звуки.

Вдох. Выдох.

В эти минуты приобщающиеся становились шестнадцатью неподвижными призмами, наполненными звуками и светом.

Николя с насмешкой взирал на них.

«С наступлением теплых дней наши дома и сады атакуют тараканы, муравьи, комары, пауки. Чтобы избавиться от них, есть одно средство — это порошок КРАК—КРАК.

Крак-крак и можете быть спокойны все лето! Обезвоживающий элемент Крак-Крака иссушит насекомых, и они расколются, как тонкое стекло.

Крак-Крак в порошке. Крак-крак в спрее. Крак-крак в курильнице.

Крак-Крак — это ваше здоровье!»

Лист незабудки, на котором плывет 103-й, понемногу набирает скорость. Корабль с насекомыми продвигается вперед, врезаясь в стелющийся туман, рассекая поднятым носом белую пену воды перед собой. Вокруг 103-й различает сотню других кораблей с антеннами и мандибулами. Две тысячи крестоносцев на ста листах незабудки — это мощная флотилия.

От них по гладкой поверхности реки расходятся волны.

Разбуженные моксилуксунскими челноками разлетаются комары, бранясь на своем комарином наречии.

На переднем корабле сидящий на носу назутитермовый термит прокладывает курс. А другой термит передает команды плавунцам, пуская в воду феромоны.

Надо избегать водяных воронок, торчащих из воды камней и водорослей, в которых все застревает.

Хрупкие челноки скользят по спокойной лакированной реке.

Тишину лишь слегка нарушают монотонные звуки работающих лап плавунцов, рассекающих водную гладь. Над крестоносцами тихо переливается всеми своими длинными листьями плакучая ива.

103-й опускает глаза и антенны под воду. Там кишит жизнь. Он замечает забавных водных животных: дафний и циклопов. Эти крошечные красные ракообразные снуют во всех направлениях. Все, кто приближается к плавунцам, тут же заглатываются этими дикарями.

А 9-й замечает, что и над водой жизнь тоже бьет ключом… Подпрыгивая в потоках, прямо на них несется косяк головастиков.

Осторожно, головастики!

Сверкая черной кожей, на большой скорости они несутся к флотилии насекомых.

Головастики, головастики!

Информация передана на все корабли термитов. Плавунцы получают сигнал ускорить движение. Муравьи же ничем не могут помочь, им просто советуют покрепче держаться за ворсинки листьев.

Назютитермы, к бою!

Термиты с грушевидной головой направляют свой рог к потоку.

Один головастик вцепился в листок незабудки, на котором находится 24-й. Корабль отклоняется от курса. Он попадает в воронку.

Другой головастик набрасывается на корабль 103-го.

9-й стреляет в упор. Головастик ранен, но последним рывком это темное липкое животное запрыгивает на лист и начинает биться, раскачивая корабль своим длинным черным хвостом. Все муравьи и термиты сметены в воду.

9-го и 103-го вовремя вылавливают и поднимают на другой корабль.

Множество листьев незабудки потоплено головастиками. Утонула почти тысяча солдат.

Вот тогда во второй раз в бой вступили «Большой Рог» и его скарабеи. С самого начала перехода они летели над флотилией. Стоило им заметить, что головастики переворачивают листья незабудки и набрасываются на утопающих, они тут же начали пикировать, пронзать насквозь тела мягких молодых земноводных и тут же снова взлетать, стараясь не подмокнуть.

Во время этих опасных маневров несколько скарабеев погибло, но большая часть устояла, на их рога насажены трепещущие головастики, хлопающие по воздуху длинными черными мокрыми хвостами.

Уцелевшие головастики на этот раз убираются восвояси.

Спасает потерпевших крушение. Остается всего пятнадцать кораблей, и они до отказа набиты целой тысячей крестоносцев. 24-й заблудился во время битвы, и теперь его корабль мощными толчками настигает флотилию.

Наконец во всеуслышание раздается феромонный крик.

Земля на горизонте!

Возбуждение достигло предела.

— Поверните направо. Медленней, еще медленней. Снова направо. Теперь налево. Прямо. Помедленней. Опять прямо, — просит комиссар Мелье.

Летиция Уэллс и Жак Мелье ерзали на заднем сиденье, с нетерпением ожидая развязки. Такси покорно подчинялось.

— Если так и дальше будем ехать, то скоро заглохнем.

— Похоже, они направляются к опушке леса Фонтенбло, — сказала Летиция, нетерпеливо двигая руками.

В белом свете полной луны в конце улицы уже вырисовывалась листва деревьев.

— Еще медленней, ну медленней же!

Сзади сигналили рассерженные водители. Для уличного движения нет ничего ужасней медленной погони! Для ее участников гораздо лучше, чтобы она разворачивалась в стремительном темпе!

— Снова налево!

Шофер философски вздохнул:

— Может, вам лучше пешком? А то налево поворот запрещен.

— Не важно, я из полиции!

— Ну тогда ладно! Как пожелаете.

Но проезд был перекрыт встречным транспортным потоком, идущим в обратном направлении. Муравей, помеченный радиоактивным веществом, уже находился на границе зоны приема. Журналистка и комиссар на ходу выпрыгнули из машины, что при такой скорости было совсем неопасно. Мелье бросил купюру и не стал дожидаться сдачи. Возможно, клиенты были странноваты, но жмотами их никак не назовешь, подумал шофер, понемногу сдавая назад.

Они снова поймали сигнал. Стая уже приближалась к лесу Фонтенбло.

Жак Мелье и Летиция Уэллс оказались в районе невысоких невзрачных домиков, освещенных тусклыми фонарями. На улицах этого бедного квартала не было ни души. Зато было много собак, которые заходились злобным лаем. В основном это были огромного размера немецкие овчарки, выродившиеся из-за многочисленных единокровных скрещиваний, которые вообще-то имели цель защитить качество их породы. Как только собаки замечали кого-то на улице, они начинали лаять и бросаться на решетки.

Жаку Мелье стало очень страшно, боязнь волков окружала его облаком феромонов страха, и собаки это чувствовали. От этого еще сильнее хотелось кусаться.

Одни кидались на решетки, пытаясь их перепрыгнуть. Другие вгрызались клыками в деревянные заборы.

— Вы что, боитесь собак? — спросила удивленная журналистка у комиссара. — Возьмите себя в руки, сейчас не время раскисать. Не то наши муравьи сбегут от нас.

Огромная немецкая овчарка лаяла громче других. Она кромсала забор зубами, и ей удалось выдрать доску. Ее безумные глаза вращались. От кого-то так несет страхом — а это провокация. Немецкая овчарка уже встречалась с испуганными детьми, убегающими бабушками, но никогда ни от кого так сильно не пахло жертвой, ожидающей нападения.