Клиффорд Саймак - Целительный яд

Все сходится! Пожалуй, даже слишком безупречно.

Бентона охватил приступ паники и недоверия. Он взялся за эту работу не с того конца. Все его выводы — теоретические умозаключения. Необходимо провести всесторонние лабораторные исследования. Но у него не хватит квалификации для лабораторных экспериментов требуемого уровня. Он руководствовался одним лишь наитием, не имея никаких настоящих доказательств. Его выводы ненаучны и неприемлемы с медицинской точки зрения. Но принцип, и достаточно логически увязанный, он сформулировал.

Вывод кажется логичным, сказал себе Бентон, не только с точки зрения физиологии, но и в других отношениях. Он вполне укладывается в теорию эволюции. Под давлением современной жизни человек расходует больше энергии, чем когда-либо в прошлом. Не исключено, что он перешел пределы биохимических возможностей организма. В подобных обстоятельствах организм, как эволюционирующая живая система, воспользуется любой возможностью, которая позволит ей функционировать более эффективно. Если ДДТ оказался тем самым элементом, способным помочь человеческому организму лучше справляться со своей работой, если ДДТ мог превратить ферменты или даже хотя бы один фермент в суперкатализатор, действующий эффективнее, организм без колебаний должен был ухватиться за ДДТ.

Но теперь, когда ДДТ запретили, человеческий организм вынужден вернуться к прошлому. У тех людей, которым ДДТ был изначально недоступен, организм функционировал по-прежнему — возможно, не столь эффективно, зато без потрясений — в отличие от тех, кто сначала перестроился на новый способ деятельности, а потом очутился в изменившихся условиях.

Бентон понимал, что нужен еще чей-то взгляд на ситуацию. Но для этого понадобятся люди и деньги. Возможно, пришло время связаться с Эбботом, не дожидаясь, когда тот объявится сам. И тут Бентон осознал, что понятия не имеет, как с ним связаться. Писатель не оставил ему ни своего адреса, ни номера телефона — возможно, потому, что собирался разъезжать по стране и временно не имел определенного плацдарма.

Проще всего, решил Бентон, будет позвонить издателю Эббота. Кто-нибудь в издательстве непременно должен знать, как разыскать его. Но была суббота, и ни одно издательство, конечно, не работало. Придется сделать это с утра пораньше в понедельник, сказал он себе, признавая, что мучительное нетерпение вызвано желанием переложить проблему синдрома утомления на чьи-нибудь другие плечи. Он продумал все, что мог, и сделал все, что было в его силах; теперь настал черед кого-нибудь другого взяться за дело.

Возможно, исследование покажет, что его выводы неверны. Однако, верны они или нет, а попытку выяснить истину предпринять необходимо.

В понедельник с утра пораньше Бентон позвонил.

— Я надеялся, — представившись, объяснил он, — что кто-нибудь из ваших сотрудников сможет подсказать мне, как связаться с Робертом Эбботом. Несколько месяцев назад он приезжал ко мне, и сейчас мне очень нужно поговорить с ним.

Женщина на том конце провода на мгновение заколебалась; когда она заговорила, голос у нее едва заметно дрожал.

— Минуточку, — сказала она.

Трубку взял мужчина.

— Вы спрашивали Эббота?

— Да. Мне необходимо связаться с ним по важному вопросу.

— Доктор, — поинтересовались в трубке, — вы когда-нибудь читаете газеты?

— Обычно я слишком занят, — ответил Бентон. — Я просто проглядываю заголовки. А иногда и того не делаю.

— Выходит, вам не известно, что Эббот погиб?

— Погиб?!

— Да, пару недель назад. В автомобильной аварии где-то в Колорадо.

Бентон молчал.

— Мы все были потрясены, — продолжал мужчина в Нью-Йорке. — Вы сказали, что были с ним знакомы?

— Я его практически не знал. Он был у меня несколько месяцев назад. Мы поговорили — час или чуть больше. Полагаю, вам известно, над чем он работал.

— Нет, нам об этом не известно. Мы часто ломали себе голову. Знали только, что Эббот на что-то напал, но он держал рот на замке. Возможно, вам известно больше нашего.

— Вряд ли, — сказал Бентон. — Большое спасибо. Простите за беспокойство.

— Пустяки. Спасибо, что позвонили. Мне жаль, что пришлось сообщить вам такую печальную новость.

Бентон повесил трубку и невидящим взглядом безучастно уставился в стену кабинета. И что мне теперь делать? — спросил он себя. Что, черт побери, мне теперь делать?

Первые заморозки ударили накануне ночью, и на следующий день, когда Лем Джексон появился в приемной, воздух обжигал морозцем. Джексон был с холмов — высокий долговязый мужчина лет сорока на вид. Бентон знал его, но не припоминал, чтобы тот когда-либо к нему обращался.

Джексон уселся на стул напротив стола и бросил видавшую виды бесформенную шляпу на ковер.

— Наверное, док, — начал он, — зря я пришел и отнимаю ваше время. Но я чувствую себя совершенно измочаленным. Ни на что больше не гожусь. Меня как подменили. Я все время чувствую себя усталым, и мышцы вечно болят. То и дело на всех рявкаю, как будто с цепи сорвался, просто стыд, как я с женой и ребятишками обращаюсь.

— А с аппетитом как? — спросил Бентон. — Едите хорошо?

— Да почти без перерыва. Никак не могу насытиться. Постоянно голодный.

Ну вот, подумал Бентон, все его тщательно продуманные выводы, вся старательно выстроенная теория синдрома утомления пошли прахом. Джексон жил на холмах, а по теории Бентона обитатели холмогорья должны быть к нему невосприимчивы.

— Что стряслось, док? — спросил Джексон. — Я что-нибудь не так сказал или сделал?

Бентон мысленно одернул себя.

— Нет-нет. Я просто задумался. Чем вы занимаетесь, Лем?

— По правде говоря, — сказал Джексон, — особо ничем. Так, в земле копаюсь помаленьку. Подрабатываю чуток, где придется. Да я едва ноги таскаю, куда уж там работать в полную силу. Пожалуй, правду сказать, практически ничего и не делаю.

Лем помолчал и продолжил:

— Не так давно у меня была неплохая работа в Западной Виргинии, но меня оттуда попросили. Если бы я там остался, катался бы как сыр в масле. Неполный день, работенка непыльная, да и платили неплохо. Так нет, взяли и турнули. Чем-то я мастеру не приглянулся. Говорю вам, док, нет на свете справедливости. Я работал ничем не хуже других.

— А что за работа? — спросил Бентон, не особенно интересуясь, что это была за работа, просто ради поддержания разговора.

— Ну, думаю, даже если бы меня и не выставили, все равно это долго бы не протянулось. Они закрылись почти сразу же, как я ушел. Это был небольшой химический заводик. Там ДДТ делали, а я слыхал, его теперь запретили.

Бентон даже обмяк от нахлынувшего на него облегчения. Его теория все-таки оправдалась! Лем Джексон был исключением из установленного им правила, которое лишь подтверждало это правило. Но, окрыленный доказательством правоты своих выводов, он в ту же секунду упрекнул себя за такую реакцию. Радоваться надо было, когда он решил, что симптомы Джексона камня на камне не оставляют от его измышлений, потому что, если уж на то пошло, эта история с человеческим организмом и ДДТ — изрядная мерзость. Но он эгоистически привязался к своей теории. После всех усилий и размышлений, которые он вложил в нее, никто, даже самый гуманный человек на свете, не захотел бы оказаться неправым.