Николай Греч - Черная женщина

Смотритель дворца, у которого хранились ключи, уже спал в то время. Баумгартен разбудил его и приказал, именем короля, отпереть двери в залу государственных чинов. Изумленный смотритель оделся поспешно и явился к королю с связкой ключей. Сначала отпер он галерею, служившую переднею комнатою, или аванзалою. Король вступил туда и с изумлением увидел, что все стены комнаты покрыты черным.

- Кто приказал обить таким образом эту залу? - спросил он гневным голосом.

- Не могу доложить, - отвечал испуганный смотритель, - в последний раз, когда я приказал вымести галерею, она, как и всегда, обита была дубом. Эти обои взяты, конечно, не из гардеробной вашего величества.

Король быстрыми шагами миновал уже большую часть залы. Граф и смотритель следовали за ним. Баумгартен поотстал: он боялся остаться один, боялся и следовать за другими.

- Не ходите далее, государь! - закричал смотритель. - Клянусь богом, тут водятся нечистые духи. В это время... со времени кончины ее величества королевы... Говорят, что она прохаживается по этой галерее. Помилуй нас, господи!

- Остановитесь, государь! - сказал граф. - Разве вы не слышите странного шуму в этой зале? Кто знает, каким опасностям вы подвергаетесь!

- Всемилостивейший государь! - прошептал Баумгартен, у которого ветром задуло свечу. - Позвольте мне по крайней мере привести сюда человек двадцать ваших трабантов.

- Войдем! - сказал король твердым голосом, остановясь у дверей большой залы. - Смотритель, отопри поскорее эту дверь. - Он толкнул в нее ногою, и отголосок, повторенный эхом сводов, раздался в галерее как пушечный выстрел.

Смотритель дрожал и не мог ключом найти отверстие в замке.

- Старый солдат, а трусишь! - сказал король, пожав плечами. - Ну хоть вы, граф, отоприте эту дверь.

- Государь! - отвечал граф, отступив от двери. - Прикажите мне броситься на пушку датскую или немецкую, я буду повиноваться без замедления, но здесь действуют силы адские.

Король вырвал ключ из рук смотрителя.

- Вижу, - сказал он с презрением, - что дело касается меня одного!

И прежде, нежели приближенные могли удержать его, он отпер толстую дубовую дверь и вошел в большую залу с словами: "Да поможет мне бог!" Спутники его, подстрекаемые любопытством, которое превозмогло в них боязнь, а может быть, и стыдясь оставить короля, вошли с ним вместе.

Большая зала освещена была очень ярко. На стенах старинные обои в лицах заменены были черным сукном. Вдоль по стенам стояли, как и прежде, добытые Густавом Адольфом трофеи, знамена врагов Швеции. Посреди их видны были и шведские штандарты, покрытые траурным крепом.

На скамьях сидело многочисленное собрание, четыре сословия государственные: дворяне, духовные, граждане и крестьяне - занимали свои места. Все были в черном одеянии; лица их светились при блеске, но король и его спутники не могли различить в этой толпе ни одного знакомого лица.

На возвышенном троне, с которого король произносит речи к собранию, лежал окровавленный труп в царском одеянии. По правую сторону стоял отрок с короною на голове, по левую - опирался на кресла трона другой человек или призрак в торжественной мантии, какую носили древние правители Швеции до возведения ее Вазою на степень королевства. Перед троном, за столом, покрытым большими книгами и пергаменными хартиями, сидели несколько человек важного и строгого вида в длинных черных мантиях; они казались судьями. Между троном и этим столом находилась плаха, покрытая черным сукном; подле нее лежала секира.

Казалось, что никто из собрания не замечал Карла и троих его спутников. При входе в залу слышали они один смешанный шепот, в котором не могли различить ни одного явственного слова. Вдруг самый старший из судей, по-видимому, председатель, встал с своего места и трижды ударил рукою по большой открытой книге, пред ним лежавшей. В то мгновение водворилась глубокая тишина. Растворились двери, противоположные тем, в которые вошел Карл, и несколько молодых людей, в богатой одежде, вступили в залу. Они шли, подняв голову и гордо озираясь. Руки их связаны были назади; концы веревок нес дюжий человек в лосинном полукафтанье. Пленник, шедший впереди, как казалось, важнейший из всех, остановился посреди залы перед плахою и посмотрел на нее с выражением гордости и презрения. В это мгновение затрепетал труп, и из раны его полилась светлая багровая кровь. Молодой человек стал на колени и протянул голову на плаху. Секира сверкнула в воздухе и со стуком упала. Кровь ручьем пролилась до трона и смешалась с кровию трупа; отсеченная голова покатилась по полу до ног Карла и обагрила их кровию.

Дотоле он молчал в изумлении, но при этом грозном зрелище выступил вперед и, обратись к человеку в мантии правителя, смело произнес:

- Если ты от бога, говори; если же не от бога, оставь нас в мире!

Привидение отвечало ему медленно, торжественным голосом:

- Король Карл! Эта кровь пролита будет не в твое царствование: но (это произнесено было не так явственно) чрез пять царствований. Горе, горе, горе крови Вазы!

В это время многочисленные лица собрания начали исчезать и вскоре казались одними тенями; мало-помалу они исчезли совершенно, и свет, озарявший залу, потух. Свечами, бывшими в руках Карла и его проводников, освещались старые обои, легко колеблемые ветром. Несколько времени слышался легкий шум, подобный то шелесту листьев, то звуку струны, лопающей при настроивании арфы. Все это произошло минут в десять.

Черные обои, отсеченная голова, струи крови, обагрившие пол, - все исчезло с привидениями; только на туфле Карла осталось красное пятно, которое одно могло бы напомнить ему происшествия этой ночи, если б они не врезались глубоко в его памяти.

Возвратясь в кабинет, Карл приказал составить описание всего виденного им, велел своим спутникам подписать эту бумагу и сам скрепил ее своею подписью. Как ни старались скрыть существование этого акта, он вскоре сделался известным, даже еще при жизни Карла. Многие особы видели подлинник; у других есть засвидетельствованные копии.

Теперь вспомните смерть Густава III и суд над Анкарстремом, его убийцею. Труп представлял Густава III, казненный человек Анкарстрема; отрок есть Густав VI, нынешний король, а старец - герцог Зюдерманландский, правитель королевства. Они теперь находятся в Петербурге. Не случится ли кому-нибудь увидеться с особами их свиты? Всякий швед подтвердит вам истину этого предания.

IX

Пастор умолк. Все смотрели друга на друга с недоумением. На лице Алимари появилась улыбка удовольствия.

- Очень обязан вам, почтенный господин пастор, - сказал он, - за сообщение этого анекдота; я слыхал об нем в разные времена и от многих особ, но каждый рассказ противоречил другому, противоречил и самому себе. Людям не довольно того непонятного, что на самом деле случается: они стараются изукрасить слышанное и бессовестно искажают. Впрочем, господа шведы богаты такими историями. Я знавал за несколько лет пред сим в Неаполе шведского посланника, человека прелюбезного, преумного и образованного; он рассказывал мне также одно достойное любопытства событие. Он был статс-секретарем при покойном шведском короле Густаве III и пользовался особенною его милостию. Однажды после обеда король призвал его к себе, отдал ему какую-то важную дипломатическую бумагу и приказал изготовить по ней исполнение непременно к докладу следующего утра. Граф отправился домой, написал требуемое, запер обе бумаги в ящик письменного стола и поехал на вечер, к приятелю.