Наталья Караванова - Якорь

Игорь прикурил вторую сигарету от первой, затянулся.

— Начал новую жизнь со столичного центра социальной поддержки. Там оказалось все чисто и легально. Проработал день на каком-то заводе. Специалистом по утилизации бытовых и технических отходов. Сбежал. Прошел еще три распределителя. Где-то поработал даже, чтобы статус не поменять. Потом попал вот в этот самый центр, где, ты говоришь, пожар был. Пожара мы не видели. Я на второй день понял — то самое. Там было что-то вроде интерната для детей с патологиями развития. Здесь много детей почему-то живет не в семье…

Дети пен-рит. Пен-рит редко создают семьи, чаще всего их детей либо усыновляют, либо, особенно если те родились с каким-нибудь отклонением, воспитывают в интернатах.

— …и вот к этому интернату по вечерам подлетали примечательные машины. Не каждый день, но все равно часто. Красивые дорогие машины.

Некстати вспомнилось, что у Игоря жар, что у него, если не грипп, то сильная простуда, что курить в такой ситуации уже третью сигарету ну никак нельзя. Он не смотрел на меня, смотрел в запотевшее окно. Что уж он там видел… подозреваю, те самые дорогие машины. Поименно.

— А Ючи? — решилась спросить я.

— Ючи… Был вечер. Того самого дня. Я наблюдал за прилетом очередных гостей. Она выскочила прямо мне под ноги, из задней двери. В интернате она недавно… кто-то пьяный погнался за ней в коридоре, она успела вывернуться, выскочила на улицу. А там я. Испугалась, залезла с перепугу в кусты. Там кусты высокие, между корпусами. А этот, который погнался, за ней выбежал. Вот и попал под раздачу. Искренне надеюсь, что он больше не встанет.

Помолчали.

— Почему ты решил, что вас ищут?

— В первый день флаеры над лесом круги наматывали. Да и потом, неизвестно ведь, что это был за парень, которого я приложил. Может, важная какая-нибудь шишка.

— Игорь, может, все же ляжешь? На тебя смотреть страшно.

— Как-нибудь… Ну что, Саша. Послушала историю? Понравилось?

— Не скажу, чтобы очень. — Я сделала вид, что не заметила последнего выпада. Пусть злится, имеет право. — Хочу тебя обрадовать: наш поселок уже обследовали. Самым тщательным образом. И у меня есть причины сомневаться, что споки сюда вернутся.

— Что за причины?

— Поселок. В лесу. Двадцать восемь домов по две парадные. Изолированный. Не охраняемый.

— И что?

— Вы что, даже не видели табличку у въезда? Здесь реабилитационный комплекс пен-рит. Слышал такое слово? Здесь в каждом домике по две квартиры, в каждой квартире по одному человеку. По одной прямоходящей особи, которая учится жить человеческой жизнью под недремлющим оком мудрого и терпеливого куратора. И если кто-нибудь из них и не догадается донести о вас в СПК, то уж точно догадается куратор, которому будет доложено наверняка. И все твои хваленые преследователи прекрасно знают, как обстоят дела, и ни один из них сюда не сунется повторно по доброй воле хотя бы из чувства брезгливости.

— Саша, ты…

Я прикусила губу. Не привыкла рассказывать о себе. Не хочу. Не сейчас, потому что если ты сейчас спросишь, я не буду врать, а сложить два и два не такое трудное дело. Пожалуйста, не спрашивай. Окажись недогадливым тупицей, подумай, что это не твое дело, промолчи. Ну, зачем я все утро пыталась шутить о смерти. Почему я не догадалась, что разговор может свернуть на эту дорожку?

— Прости идиота, — услышала я совсем не то, чего ожидала. И не успела ничего сообразить. Он как-то очень осторожно меня обнял, словно я — младшая сестренка, которую обидели на дворе. Словно живую.

Ну вот, Саня. Смотри, ты еще, оказывается, не совсем скончалась. Слезы и сопли. Прекрати немедленно, дуреха. Прекрати, что люди подумают!

Стоим на кухне обнявшись, вцепившись друг в дружку, а каждый хватается за свою соломинку. Что было бы, если бы я их вчера выставила?

— Ты чего извиняешься, — выдавила я, наконец, хоть одну членораздельную фразу.

— Потому что и в самом деле идиот: свои беды на первом плане. А что вокруг происходит…

— У тебя температура.

— Знаю.

— Я не могу отсюда заказать тебе лекарства и одежду. Напиши, что нужно. Ты же врач. Слетаю в город, привезу.

Он ничего не ответил, но выразительно посмотрел на костыли.

— Ничего. Я иногда совершаю такие вылазки. В моем положении хуже всего, что из дому особенно никуда не выйдешь. Так что, давай, пиши бумажку за вас двоих…

— Саша, раз уж ты решила лететь. В городе есть дело поважней моих таблеток. Я обещал Ючи отыскать ее отца. Она знает адрес и номер терминала. Но раз ты говоришь, что девочка в списке погибших, то, боюсь, справиться с этой задачей будет трудновато.

— Давай проверим. Но сначала я поговорю с куратором. Скоро плановый сеанс, но мы же не будем дожидаться, пока милейший Гилоис решит связаться со мной сам?

В кабинете Ючи сидела, забравшись с ногами в кресло, и тихонько размазывала по щекам слезы. Видно, вместо чтоб играть, она пыталась связаться с отцом. Игорь попытался ее расспросить, и стало понятно, что моя догадка верна.

— Его нет дома. И рабочий номер не отвечает. И ком тоже.

Я распорядилась, чтобы гости пересели к окошку и вели себя тихо, пока я буду говорить с куратором.

Гилоис отозвался сразу и очень удивился, увидев меня.

— Привет, Саша, — сказал, — что-то ты сама решила со мной поговорить. В то, что соскучилась со вчерашнего дня — не верю, так что рассказывай.

— Ничего срочного. Я собралась слетать в город, поэтому меня не будет дома некоторое время. Вот, предупреждаю, чтобы вы не волновались. Но ком у меня с собой.

Куратор потер седины, ему не нравится, когда я покидаю поселок.

— А что ты вдруг решила? Это связано с теми запросами, которые ты делала вчера ночью?

— По большей части. Вчера я наткнулась на сообщение о своей безвременной смерти в пен-рит центре, и подумала, что если покопаться, то, возможно, отыщу товарищей по несчастью.

— Но ты же понимаешь, что…

— Да, я убедилась, что мое предположение — сущий бред. Но мне захотелось поговорить с кем-нибудь из наших. Просто поговорить, не пугайтесь.

— О чем?

— Не знаю. О погоде. Я устала от одиночества, Гилоис. Может, слетаю на вокзал. Вы должны понимать, что другого раза у меня может и не быть. Ну, как, добро?

— А если я попробую тебе запретить, ты послушаешь?

— Мудрое рассуждение. Пока. — Я отключилась.

Пришло время поискать для Ючи ее папу.

Ну, малышка, как его зовут? Садмаи Ламиэни? А где он работает? Не знаешь? Ничего! Адрес? Отлично! Сейчас посмотрим. Так, охранная система не отключалась четыре дня. А родня у вас есть где-нибудь в поселках? Или в санатории? Нет? А твоя мама? Умерла в прошлом году. А может, у тебя бабушка есть? Что за планета такая. Нормально инфосеть настроить не можем… так. Думаем, куда может податься человек, узнавший, что его единственная любимая дочь погибла на пожаре? Кстати, Ючи, а ты не знаешь, чего он тебя вообще в этот интернат отдал? Куда уезжал в командировку? Так, уже лучше. Посмотрим… нет, на ремзаводе в Агии он не появлялся. Что еще?