Вольдемар Грилелави - Сайт двойников

— Только тебе, и очень прошу не иронизировать и не трепаться среди мужиков. Это мое личное, и превращать его в достояние общественности очень не желаю. Моя Галина у меня единственная женщина. И я за все годы с первого дня знакомства даже в мыслях не пытался изменить ей. Считал это излишней глупостью и ненадобностью.

— Да ну! — Виктор хоть и изобразил чрезмерное удивления, присев на корточки и похлопав ресницами, но нечто подобное он и ожидал услышать. Просто среди работников аэрофлота сия верность — явление уникальное и весьма редчайшее, если не единственное. — Так тебя надо срочно в Красную Книгу внести или в эту, как ее: "Рекордов Гиннеса".

— Не надо. Мне и без книги хорошо. Стремления к рекордам я не проявлял. Нет, речи тут о высоконравственной морали не идут. Не в ней причина. Я же ее с детства знаю. И спим мы вместе еще со школьной скамьи, ученических времен. Просто для меня эти сомнительные радости, о которых долдонит на всех перекрестках Усиков, мне непонятны и кажутся противоестественными. Одним словом, не желаю.

— Тогда ты тянешь на прижизненный бронзовый памятник в центре Москвы. А экскурсовод всегда осмотр Москвы будет начинать от твоего монумента, как от самой достопримечательной личности страны Советов. Образец советского человека.

— Да ну тебя! — отмахнулся Сергей, и в сердце впился тупой и ржавый нож. Сумеет ли он пережить потерю той единственной, если в болтовне Сашки Усикова окажется доля правды. Ему нелепо было представить себя в объятиях некой чужой и малознакомой женщины, но уж свою Галину с посторонним мужиком, так и мысли в голове возникнуть подобной не могло. Это не просто боль, а смерть.

Виктор, словно угадав тяжкие мысли Сергея, по-приятельски похлопал его по плечу, успокаивая и взбадривая:

— Трепотня все это, не верь никому. Конечно, всех бесит, что у вас все в шоколаде. Нет ведь ни одной семьи, чтобы вот так без приключений и похождений. Им и хочется, чтобы и у вас так же, как у всех. Как мечта хохла, желающего, чтобы у соседа корова сдохла. Особенно бабы, так тем скучно о твоей семье правду трепать, вот и сочиняют на ходу разнообразные версии, чтобы до кучи смешать всех в грязи.

А в это время на крыльцо босиком и в одной ночной рубашке выскочила Маринка.

— А ну-ка в койку. Виктор, вот если ты чего проспишь, так я тебе завтра помогу, а Сереже спать надо. Он весь день один летать будет без помощников. А уснет в полете — беды не оберемся. Улетит в неизвестность, так будем искать по всей округе.

Сергей подхватил ребенка на руки и понес в дом, нежно целуя и приговаривая:

— Все, уговорила, мой милый ребенок. Спать так, спать. Устами ребенка глаголет истина и законное требование. Нам на вертолет пока автопилота не установили.

— Вам его опасно ставить, — заметил Виктор. — Вот тогда сбудется пророчество Маринки, и нам придется искать тебя по всей округе. Улетит черт куда, пока горючего хватит.

— Так что у тебя случилось, мой ребенок? — тревожно спросил Сергей Маринку, когда уже уложил ее в постель и укутал в одеяло, как младенца в пеленку.

— Ничего страшного, Сережа. А зачем ты спрашиваешь? — пыталась, как можно беззаботней и веселей ответить Маринка. — У меня все просто замечательно! Спокойной ночи, иди спать, а то плохо выспишься, и тяжело работать будет. А я лишний раз волноваться буду, — попросила она и, закрывая глаза, отвернулась лицом к стене.

— А все-таки? — настойчиво требовал Сергей, мягко разворачивая ребенка к себе.

— Сережа, правда, правда! Но, ведь сам пойми, что я не могу в этой обстановке просто так беззаботно и без единой проблемы прожить. У меня дома очень плохо, да еще…

— Ну? Не тяни. Я же сразу понял по твоим печальным глазам, какие у тебя тут проблемы и беды. Не нужно от меня ничего скрывать. Мы должны всегда доверять и понимать друг друга. Если смогу, то разрешу самое неразрешимое, а сам не смогу, позову на помощь Виктора, или местных друзей. У меня здесь много хороших людей.

— Васька. Он отнял деньги и пригрозил мне, чтобы никому не ябедничала. Но я же не сама рассказываю. Это ты как-то догадался. Но, если честно, то я сама виновата во всем. Они так же, как и я, пытаются выжить в борьбе за хлеб. Это мне повезло с тобой, а у них нет никого, вот и берут силой у таких, как я. И мне не нужно было хвастаться, что ты мне оставил на вкусные обеды. Не удержалась и расхвасталась, как маленькая. Можно было же понимать, что добром мое хвастовство не кончится.

— Ладно, милый мой ребенок, спи, и пусть тебе приснится сладкий чудный сон. А я покараулю.

— Не нужно. Тебе самому нужно срочно идти спать. Я сама засну крепко и быстро. Честное слово. Только ты, Сережа, никому не рассказывай про Ваську. В следующий раз сама умнее буду.

— Хорошо, спокойной ночи, ребенок.

Сергей проскрипел зубами, но не выдал нахлынувшего гнева, а просто поцеловал ребенка в щеку и пожелал добрых снов, понимая, что она еще долго смотреть в потолок и думать своей детской головкой обо всех взрослых проблемах и о своем будущем. Но сегодня оно рисовалось ей хорошим и счастливым. Сегодня рядом в соседней комнате будет спать ее лучший и любимый друг Сережа.

Через два дня вечером после полетов Сергей сослался на срочные дела в городе, и один покинул аэродром в направление города. Он знал, где вечерами любили собираться дружки Васькиной компании. С ним он и хотел пообщаться. Сразу же назавтра после получения известия о его выходке по отношению к Маринке идти Сергей не хотел по соображениям личной безопасности. Ему самому нужно было успокоиться и привести нервную систему в устойчивое успокоившееся состояние, чтобы сгоряча не натворить глупостей, которыми делу не поможешь, а вреда нанесешь, как себе, так и Маринке. Ей нужен Сережа рядом и постоянно.

Точно так Сергей привык поступать и в семье. Особенно такое замедленное реагирование на проказы сына сердило и возмущало Галину, которая была сторонница скоротечных карательных акций и требовала всегда разобраться немедля. Порою так сама лично и поступала, а потом раскаивалась в скороспешной расправе и просила у мужчин прощения. Сотню раз он объяснял Галине, что в таких случаях промедление только на пользу. И воспитание действенней. Сын в ожидании серьезного разговора и наказания многократно успевает продумать о своем проступке и не только пожалеть о содеянном, но не раз и раскаяться.

Да и у самого времени на построение обвинительной речи есть. Поэтому сегодня, когда понял о своей готовности адекватно и без эмоций общаться с Васькой и его хулиганами, Сергей и пошел в их логово. Однако при виде самодовольных молокососов с сигаретами в зубах, сердце бешено заколотилось, и вспыхнули уши от гнева. У Сергея они почему-то являлись индикатором сердитого настроения. А если кончики ушей пылали огнем, то это означало его сильный и взрывоопасный гнев, чего он даже сам побаивался и старался максимально внутренним приказом давать себе установки на разумное и трезвое реагирование на окружение.