Вольдемар Грилелави - Плач кукушонка

Дима уже сам понял, что сплоховал, но он не знал, как сейчас поступить. И откуда ему знать, кто она такая. И не со зла сказал, просто сорвалось неожиданно.

А Света ворвалась в квартиру и вся взлохмаченная и перевозбужденная схватила Влада за руку и настойчиво трясла и требовала:

— Ты, ты почему, ты зачем…,- она от волнения стала заикаться и не знала, как выразить свои мысли. — Ты зачем меня удочерил? — внезапно вырвалось у нее, что даже самой страшно стало. — Ты зачем удочерил меня, ведь обещал жениться? — а от этих слов ей самой стало и ужасно стыдно и очень весело, радостно и просто счастливо. — Ты почему не сказал мне ничего? Я, я, я, — и она расплакалась.

Пришлось посадить на колени и успокаивать ребенка. Когда поток слез иссяк, и вернулось успокоение, Света рассказала про Димку и его реплику. Нет, она не обиделась на мальчишку, он просто смешной и глупый.

— Папочка, ты не обращай внимания на всю мою белиберду. Твоя доченька немного переволновалась, а сейчас успокоилась и вновь хочет быть папиной любимой дочуркой. Понимаешь, папочка, я совершенно случайно, там из чердачной жизни, услыхала от парней легенду про Вовку — вентилятора. А мне было так скверно, а он такой герой, который ради спасения друзей рвет бандитов на куски. Ну, а еще девичья фантазия, мечты, я и нарисовала в сказке свое ближайшее будущее, как попадаю в какую-то кошмарную историю с плохими мальчишками, и, как вдруг, появляется этот богатырь. А ты в моей сказке был огромным и очень-очень милым. И красивый. И он разбрасывает плохих мальчишек, а меня берет за руку, и мы вместе уходим в какое-то светлое и прекрасное. Просто моей чердачной мысли не хватило фантазии придумать страну, куда ты увел меня. Мне казалось в то время огромным и несбыточным счастьем покинуть обрыднувший чердак, все эти провонявшие тряпки, тупое однообразие. Наверное, в то время, если бы мне легко находились бутылки, намного раньше захотелось утопиться бы. Они составляли какой-то определенный смысл жизни. Даже саму жизнь, ведь они ею, по сути, и являлись. У тети Веры я очень редко просила. Стеснялась, стыдилась, а еще больше боялась недоброго взгляда твоей бывшей Риты. Она ненавидела, презирала меня, а я ее боялась. Даже мечтала, как Вовка — вентилятор когда-нибудь со мной войдет в магазин и скажет что-нибудь строгое ей, чтобы никогда больше не смела, пугать меня. Вот такие глупости представлялись. Я понимала, что мечты несбыточны. А тогда, когда ты появился на берегу, я и забыла про моего богатыря. Мне даже так страшно стало, что они убьют тебя. За себя и то так не боялась. Я ведь все равно пришла умереть. А сегодня вдруг узнала, что уже целый месяц живу под одной крышей со своей мечтой. А он хотя бы намекнул, ну хоть капельку-капельку, так просто дал понять, что он не обыкновенный папочка, а тот из сказки. Ну почему ты раньше не сказал мне? И Таня весь месяц ни разу не проболталась, и другие ребята. Они что, сговорились, или ты просил?

— Да нет, ребенок, до твоего появления все уже успели замусолить эту тему, сполна выговорились. Потому и молчали.

— Замусолить, — Света укоризненно покачала головой. — Можно было много и не говорить.

— Милая моя принцесса. Ну, сказка то сбывается. Я все-таки сказал твоей Рите много нехороших слов. А о принце ты мечтала в другой роли, — Влад многозначительно подмигнул. — Невозможной и недостижимой. Как же я мог жениться на тебе, если для этого необходимо прождать еще девять лет. Ты согласишься ждать такой продолжительный срок?

— Да! — решительно громко ответила Света и от счастья покрылась густым румянцем.

— А где? — поинтересовался Влад. — Капитан милиции быстро бы сдала тебя тому нехорошему дядьке из интерната. Или ты продолжала бы ждать на чердаке? Сомнительное предприятие.

— Папочка! — Света смеялась и целовала его в щеки. — Я согласна быть всю оставшуюся жизнь твоей дочуркой. А еще, когда ты женишься, у меня появится настоящая мама. И еще бабушка с дедушкой.

— Ну, вот и определились. И с сегодняшнего дня не стало того плачущего кукушонка. Закончилось время плача кукушонка. Начинается у нас с тобой новая эра совсем новой жизни. И еще, милый ребенок. Ты должна запомнить, что, где бы ты не была, где бы не находилась, что бы с тобой не происходило, я всегда и всюду буду рядом. А эти слова прозвучат, как молитва и как закон жизни всех моих кукушат: "Даже кирпич, летящий на твою голову, я остановлю, чтобы ты успела уйти с опасного места, и он упал за спиной". Никто и ничто с момента нашей встречи не имеет право беспокоить и доставлять неприятности тебе, даже малоприметный микроб. А для поднятия собственного престижа в лице окружающих и самой себя в своих глазах, я научу тебя самостоятельно справляться с помехами извне.

— Ты научишь меня защищаться, как умеешь сам?

— Тебе сейчас будет сложно поверить, но я в молодости, хотя и сейчас пока считаю себя молодым, не занимался никакими видами спорта. Даже шахматами. И не только не умел постоять за себя, но старался избегать любыми методами всяких конфликтов. Друзья-товарищи любили хулиганить, потусоваться с потасовками и рукоприкладством. Я же всегда избегал напряженных моментов. И, скорее всего, не из-за страха. Больше из-за нежелания унижать и причинять боль другим. Считал мордобой занятием дикарей.

— Папочка, позволь усомниться! — удивленно воскликнула Света, пораженная таким откровением. — Я наблюдала нечто иное там на берегу.

— Разумеется. Там ведь я встретил тебя. А ради моего любимого человечка, почему бы и не совершить подвиг?

— Ну, ты, это, скажешь тоже, — смутилась Света.

— Так вот, дитя, я научу тебя одному очень важному и необходимому искусству, которое поможет в критический момент даже помимо твоей воли. Я научу тебя не бояться опасностей, смотреть на нее смело в упор и отметать любое проявление попыток насилие. Это — искусство управления временем. Конечно, тебе не постичь его полную остановку, мне сие дано извне, но притормаживать мы его научимся. И для этого не понадобятся специальные уроки и тренировки. Ограничимся ночными сказками и легкими упражнениями глаз и воли.

— Мне мало чего понятно, но я очень люблю тебя и верю, папочка, — Света сильно обняла его за шею и вся прижалась к родному человеку, словно хотела стать с ним единым целым.

А Влад целовал ребенка в макушку и млел от переизбытка отцовских чувств. Она и есть его родное дитя. И вовсе не кукушонок.

6

Москва их встретила шумом улиц, изобилием света ламп и витрин, многоэтажными зданиями, толпами спешащих людей. Света пребывала в прострации, в диком восторге, с полной потерей ориентации, как в пространстве, так и в мыслях. На время просто даже заклинивало голосовые связки, и она бесполезно предпринимала попытки выразить все вслух. Да еще после двух перелетов на двух самолетах.