Вольдемар Грилелави - Ангел-пророк

Жена так же налила себе кофе и уселась за стол напротив Антона, словно уходить не собиралась для продолжения сна, а в его фантазии поверила не больше, чем на полпроцента, если даже и не меньше.

— Ладно, рассказывай, чего уж там скрытничать. Подумаешь, приснилось, так мы сейчас быстро расшифруем и приведем душевное состояние в равновесие. Вот зря сомневаешься в сонниках. Иногда они очень даже правду-матку говорят. А если и соврали, то все равно душу успокоят.

— Лена! — слабо возразил возмущенный Антон, словно от него требуют исповеди, в которой он абсолютно не нуждается. — Ну, ведь ты великолепно знаешь мое отношение к этим расшифровкам. Обычные фантазии и явственное вранье. Все эти картинки из прошлых кусочков, словно мозаика на стекле. Они, чаще всего, даже пересказам недоступны из-за несуразности и бестолковости. Так что, давай забудем. Допивай свой кофе и пошли спать. Может, сейчас лучшее увижу.

— Не бравируй, притворяясь в неверующего, — категорично не согласилась с его доводами Елена. — Не веришь, а разволновался, как мальчишка и самым серьезным образом. Вон, какой взбалмошный. В зеркало посмотрелся бы. Прямо переживает, как по естественной потери настолько естественно и натурально, что и самой посочувствовать хочется. Стало быть, снилось нечто судьбоносное. Колись, муженек, рассказывай, и постарайся мелкие детали не упускать.

— Ой, вот и нудная же ты! — уже почти не сопротивлялся Антон, готовый признаться в своих сумбурных снах.

Про первый сон рассказывать не очень хотелось. Лена была ревнивой даже к его воспоминаниям. А тут, вроде, как первая и настоящая любовь вспомнилась и приснилась. И не просто те легкие постоянные влюбленности, что с регулярностью навещали его сердце, о которых даже и не вспоминал, закрывая двери за очередной встречей. По этой девчонке он страдал долго. Вполне возможно, что даже с месяц-другой, если не больше, пока не появилась на горизонте очередная влюбленность. Моментально отпустило, успокоилось на сердце, и Антон вмиг зажил обычной юношеской жизнью с простой регулярной легкой влюбленностью. Но любовью это уже не было. Да, они слегка потеснили и помогли излечиться, но те девчонки не могли вызвать ту бурю чувств, от которых он сходил с ума. Влюбленность сильно отличалась от любви тем, что ее объектом были девчонки, чем-то отличающиеся от обычных. А потому и становившиеся объектом сердечных переживаний. Это ему так казалось, вот он тайно и любовался ими.

Многими сразу, не одной. В классе была одна, во дворе другая, а в доме пионеров, куда его записали в хор, третья. У Антона полностью отсутствовали как вокальные, так музыкальные данные. И ходить по принуждению в этот треклятый хор абсолютно не хотелось, пока не появилась она — девчонка, в которую можно было слегка влюбиться. Вот ради нее он и ходил. Сразу хотелось бы заявить, что те дамы, то есть, девчонки, в которых он с регулярным постоянством влюблялся, даже догадываться про тое не могли. Он наслаждался этим сладким чувством тайно и в одиночку. Но абсолютно без страданий.

Скоро забыл и про эту сильную страдальческую любовь. И вот сегодняшней ночью она внезапно без предупреждения приснилась и всколыхнула ярко и сильно те далекие воспоминания. Настолько сильные, что даже сейчас спустя столько много лет он не желал признаваться ни перед кем. И рассказывать о тех сладостных и прожигающих сердце болях тем более. Но, чтобы удовлетворить любопытство жены и отвязаться от ее назойливых притязаний, он решил сухо и без каких-либо эмоций, просто констатируя факты и пересказывая эпизоды из сна, довести до нее причины бессонницы и переживаний.

— Вот не поверишь, но всего лишь эпизод из детства приснился. Далекий, малозначительный, но настолько исказил факты, что даже, несмотря на сновидение, и то пришлось как-то возмутиться и разволноваться.

— Пожалуйста, поподробней, — заинтересованно попросила Лена. Она хоть и не фанатично пользовалась сонниками, но как сама, так и в обсуждениях с подружками-пенсионерами любила блеснуть эрудицией и талантом по расшифровке снов, делая притом при всем собственные выводы. — И очень постарайся детально и подробно. То есть, как можно все и без сокрытия мелочей.

— Да что тут скрывать-то! Подумаешь, сон увидел! — немного с натянутым смехом и бравадой воскликнул Антон. — Сон он и есть сон. Просто сейчас чересчур уж явственно и натурально снилось. Вплоть до запахов и шорохов. Даже храп своего папы слышал из спальни отчетливо и по-настоящему. А может это с твоим храпом перепутал, но не важно. Понимаешь, хотя многое уже позабылось и из памяти как бы навечно стерлось, но в этом сне даже отрывной календарь на стене в углу рядом с телевизором разглядел. И телевизор такой страшно древний. "Беларусь — 5" называется. И дата на календаре соответствует событию, что произошло в тот памятный день. Только концовка совершенно не соответствует реальности. На ту девчонку, что разглядывал в окно, машина не наезжала. К тому же то был абсолютно современный авто. Картинка из далекого детства, а автомобиль сегодняшний. А все остальное соответствовало эпохи начала шестидесятых. И стены с накатом, и лампочка на шнуре. А машина наша.

— Саму смерть видел? — заинтересованно спросила жена, уже в мозгах прокручивая возможные варианты объяснения.

— В этом сне нет. Испуг ее, ужас в глазах, и все. Сразу проснулся, словно пытался убежать от правды.

— Поди, влюблен в нее был? — иронично, но с ревнивой настороженностью спросила Елена.

— Отстань! — слегка смутился, поскольку попала она в яблочко, но изображая неподдельное возмущение, отмахнулся Антон и постарался показаться по-максимуму равнодушным к этому эпизоду, словно сон с такими воспоминаниями его особенно и не волновал. Просто прогулялся по прошлому из детства. — Я даже не знал ее имени и ни разу не вспоминал бы, если бы не такое отчетливое сновидение. Это же было пятьдесят лет назад. Да я через два дня о ней забыл.

— А вот даже дату запомнил, — съязвила жена. — Так что, не очень сильно-то и забыл, раз снится до сих пор.

— Ой, Лена, да ради бога, о чем говоришь? Дату я не запомнил, а во сне увидел, говорю же, что потому и въелась в память.

— Ну, а так разволновался почему? Неужели из-за какой-то мелкой мало, или совсем незнакомой девицы пятидесятилетней давности?

— Конечно, не из-за нее. Только сильно предупредить хотелось ее об опасности. Специально ради этого опять уснул и вновь вернулся в свою квартиру из детства. Ну, и бросился спасать. Через двери, из подъезда, да угодил не на улицу, что наблюдал из окна, а в, до боли знакомый лес.

— Ты настолько и лесные тропки с кустиками запомнил, что не успел попасть, как сразу обо всех вспомнил?