Вольдемар Грилелави - Ежик с иголками

— Они никого не слушаются, — хохотнул Сидоренко, которому эти крики не мешали дремать у тумбочки. — Ты сам спи и не обращай внимание. Оно, как к музыке привыкаешь.

— Заснешь тут, — тихо проворчал Володя, но на удивление самому себе мгновенно провалился в свой привычный сон.

Евгений сидел на диванчике у телевизора, а Софийка у него на коленях. Они смотрели смешной и веселый мультфильм про лисенка и медвежонка. Целый сериал и ежедневный. С огромным усилием Евгений отрывал себя от компьютера, поскольку все равно работать было невозможно. Софийка, как не крепилась, но все равно громко и заливисто хохотала. А ему безумно нравился этот смех. И он в приказном порядке самого себя заставлял отрываться от работы на один час ради этого соловьиного смеха, после которого можно было сидеть у компьютера без устали до середины ночи. Не хотелось стеснять Софийку, да и самого себя лишать такого счастья.

Ну не придурок ли? А ведь и в самом деле, если оторваться ради любимых на эти мгновения, то в несколько раз больше произведешь на свет умных мыслей и идей. И вот ради чего лишил себя семьи? И вдруг до сознания дошла страшная мысль. Ведь все случилось ради Софийки. Она бы утонула, если бы не его семейная драма. А жену и детей все равно вернет. Вот еще с месяц потрудится, чтобы привести их в дом и показать, что он их ждал, мечтал, и теперь никто и ничего не отвлекает его от них. Все даже очень правильно. Своими глупостями, как Светланы, так и Евгения они спасли жизнь маленькому, любимому человечку, поняли цену своих ошибок. А еще Евгений очень близко подошел к заветной мечте.

Не зря народ говорит: "не было бы счастья, да несчастье помогло". Вот таким Макаром крупная семейная катастрофа (но, слава богу, поправимая) свершила столько благовидных чудес. Нет, не катастрофа. В авиации катастрофой зовется летное происшествие со смертельным исходом. Авария без смертей, но с невозможностью восстановить потерянное. Так и всего-то произошла мелкая поломка. А вот настоящая катастрофа в его жизни случилась чуть больше десяти лет назад. И сердечная, и авиационная. И было ему только тридцать.

Или уже. Но он был опытным пилотом вертолета Ми-2. Заявление уже лежало в ЗАГСе, и ему всего-то и нужно было к этой свадьбе прилететь из командировки. До пенсии и оставалось три года. До минимальной. Но о ней он мало думал, поскольку ее величина на фоне российской нищеты не могла бы позволить даже одного посещения ресторана. Евгений уже увлекся своей идеей "Паурат", кончил заочным экстернатом институт факультет физмата. Но он ему просто нужен был для некоторых консультаций и уточнений. Физикой увлекался еще со школы, но ушел в авиацию ради престижа и зарплаты. Физики в стране даже меньше пенсии получали, но Евгений просто считал, что одно другому не мешает, а даже помогает финансово. Считал, что успеет с этими двумя делами справиться.

Деньги нужны были для занятия наукой, а наука для "Паурата". Потому и не женился, чтобы никто не мешал жить по своим планам. Но любовь пришла без спроса. Сильная, бешеная и сумасшедшая, что башку снесло напрочь. И летел из этой командировки, словно на крыльях. Последний холостой полет. Погоду прогнозировали хорошую. Ясную, солнечную и морозную. Все показатели наилучшие. И диспетчер разрешил заход на посадку, чего Евгений с удовольствием и исполнил. Аэродром находился на окраине маленького городка. На перроне стояли несколько вертолетов Ми-8, таких же двоек, как и его, и самолеты Ан-2. Полоса свободная. Идеальные условия для захода на посадку.

И когда до полосы оставалось чуть больше километра, видимость вдруг исчезла. Полная слепота, но не его. Если бы ослеп он, то и приборы внутри кабины пропали бы. Исчезла лишь полоса с аэродрома. Евгений распахнул свою дверь, и в кабину ворвались крупные хлопья снега. Все предельно ясно и не опасно. Они попали во внезапный снежный заряд, что даже диспетчер не успел предупредить. Евгений тогда включил обогрев лобового стекла, но тот отказался работать. А потом все так закружило, что уже решение принимать требовалось незамедлительно. И он его принял, то есть, садиться прямо перед собой. А иного варианта и не было. Горючего на пределе, и уйти на запасной аэродром уже поздно. Да и в такую погоду с неисправной противообледенительной системой далеко не улетишь.

И неизвестно где лучше. Садились вслепую, по прибором, но Ми-2 на это конструктивно не рассчитан. Поэтому, когда очнулся в больнице, первым вопросом было о состоянии пассажиров. Погиб один и чисто по своей вине. От удара о землю вертолет подпрыгнул, а пассажир, сидевший на правом сиденье, от испуга открыл правую дверь и вышел из вертолета на высоте метров пятнадцать. Погиб он уже вне вертолета. Остальные пассажиры благодаря опыту и умелым действиям пилота остались живы и невредимы. Отделались легкими царапинами.

Возбудили уголовное дело. Родственники погибшего всеми силами пытались обвинить пилота. Но на его защиту встали выжившие пассажиры. Они чистосердечно признавались, что выжили лишь благодаря Евгению. Шансов у них на жизнь было весьма мало. И предали его двое: командир, который спасал свою задницу и защищал родственников погибшего, и его личная невеста, к которой он спешил на свадьбу. Она вслух так и заявила, что с уголовником связывать свою жизнь не желает. А командир спасал порт от излишних расходов, чтобы не платить по счетам.

Искали истинных виновников долго. Но через полгода Евгения оправдали по всем статьям. Получил он и компенсацию. Весьма приличную, которой хватило на маленькую квартиру в этом городе, где и живет сейчас. А потом уже с помощью некоторых мелких и крупных махинаций превратил свою берлогу в это крупное жилище с евроремонтом. Потом. А сразу ему просто хотелось бежать от всех своих бед сердечных и физических далеко и надолго. От предательства любимой, от равнодушия командиров. От авиации вообще. Здесь он приобрел покой и успокоение. Потом. А сначала был он, его тридцать первый:

Когда с тобой беда вдруг случилась, и в ней ты больше других виновен,

То будь готов приговор заслушать, нести наказанье судьбы будь достоин.

Бывает беда скоротечной, минутной. Пришла и ушла, уступив светлым дням.

И лишь вспоминания сердце тревожат, на нем оставляя глубокий свой шрам.

Кружит пески афган — жаркий ветер. Пыль забивает и нос, и глаза.

Платим по счету, платим за дело, и не поможет скупая слеза.

31 — он для многих, как подвиг. Вспомним с тоскою тот год роковой.

Была черта, за которой безвестность, были и будни, была и любовь.

Трезвость ума не всегда побеждает. Чаще, желанья сильнее рассудка.

В пекло бросаемся, все, забывая, словно судьба — неудачная шутка.

Вот он пришел час любви долгожданный. Стоило ждать его 31.