Георгий Левин - Чужой

Блок пост располагался на горном перевале. Он охранял дорогу силами взвода мотопехоты и одной САУ (самоходная артиллерийская установка). Капитан начальник блок поста. Лейтенант командир взвода и прапорщик командир САУ. Это они и составляли мозговой центр.

Оборону своего объекта они разместили грамотно. Площадка, где размещался блок пост, с трёх сторон обрывалась в пропасть. Широкую четвёртую сторону полукругом прикрывали окопы взвода мотопехоты. Два БМП (боевая машина пехоты) с пулемётами прикрывали фланги. БТР был установлен за бруствером в центре. Он перекрывал оба фланга и центр. За бруствером в тылу окопов стояла САУ. Огнём орудия и пулемётами она создавала ещё один рубеж огня. Всё было установлено и рассчитано грамотно. Но уже почти год на блок пост никто не нападал и не обстреливал. Народ обленился и обжился. Ну как у нас и положено. Поэтому нападение "духов" и серьёзные потери вызвали панику. Им крупно повезло. Авиация была занята и её не прислали. А то бы врезали всем. Им и "духам". По полной программе мало не показалось бы.

Находившимся поблизости группам приказали идти на помощь блок посту. Мы и пошли. Да не дошли.

Трое шедших впереди бойцов прапорщик, солдат и молодой лейтенант погибли сразу. Нарвавшись на плотный огонь в упор. Капитан и старший лейтенант получили тоже хорошую порцию свинца. Но успели укрыться за валунами. Остальные залегли и открыли ответный огонь. Я шёл последним, одна из пуль, щёлкнула, по бронежилету. Было больно, но не смертельно. Осмотрел местность и отполз за ближайший валун. Укрылся и открыл ответный огонь. Последнее, что увидел это упавшую гранату. Успел сжаться в комок. Удар и наступила темнота.

В себя пришёл от боли. Уложенного на плащ-палатку меня тащили к вертолёту. Свой мешок держал мёртвой хваткой. Не выпускал из рук. Отдал только своему бойцу уцелевшему после этого боя. Лазить по чужим вещам установившийся кодекс чести считал не достойным. Если узнавали о таком деянии. Наказывали жёстко. Об этом знали все. Знал и я. Поэтому свой мешок отдал без колебаний.

Окончательно в себя пришёл уже в госпитале. Возле нашего лагеря стояла мотопехотная дивизия и госпиталь. Там я и оказался. На следующий день на обходе хирург сказал:

— Под счастливой звездой родился майор! Получил ты два осколочных ранения. В ногу и бедро. Первый осколок разрезал мышцу икры. Рану зашили. Второй впился в бедро. Артерий не задел. Его удалили. Отделался легко. Но потерял много крови. Поэтому и слабость. А так ни чего страшного.

Остатки моей группы, получившие ранения были здесь же. От них узнал. Нас отбил подошедший взвод армейской разведки.

Они ударили по моджахедам. Те ввязываться в бой не стали. Отошли. Это и спасло нас и солдат блок поста. О троих погибших уже знал. Капитана и старшего лейтенанта отправили в госпиталь в Кандагар. Их раны были сложными.

Через неделю я уже хромал. Опираясь на костыли по госпиталю. Раненый народ обольщал санитарок и врачей женского пола. Мужик оклемался! Давайте бабу!

А я увлекался другим. Пользовался неразберихой и бардаком. Лазил по картотеке, архивам и канцелярии госпиталя. Порядок и то относительный был с хранением медикаментов. Раненых привозили круглосуточно. Персонал был измотан да его и не хватало.

Поэтому раскрытые кабинеты никого не удивляли. А закрытые на примитивные замки для меня не были преградой. В столе архива нашёл печать и различные бланки. В отдельной коробке лежали карточки с подколотыми удостоверениями и военными билетами. Офицеров и солдат, скончавшихся от полученных ранений.

В этих документах нашёл карточку и удостоверение майора. Он был из Корсунь- Шевченковской мотострелковой дивизии Киевского военного округа.

В карточке значилось. Холост. Родственников нет. Был он на год младше меня. Не высокое звание его объяснялось просто. Он закончил только среднее командное общевойсковое военное училище.

Подумал и взял его документы. Здесь же в канцелярии заполнил извещение в часть по месту службы. В извещении сообщалось:

"Майор после полученных ранений признан "ограничено годным к военной службе". Направлен в головной госпиталь посёлка Кушки. Для дальнейшего лечения и прохождения комиссии".

Направление в головной госпиталь и историю болезни я нарисовал. Списывая всё с аналогичных историй болезни. Сделал отметки в продовольственном и денежном аттестатах.

Всё было сделано как надо.

Правда, для этого пришлось напроситься в помощники. Пожилой задёрганной женщине ведавшей канцелярией. Я честно отработал у неё неделю. Пока меня не выписали в мою медсанчасть для амбулаторного лечения. Так в лагере и проболтался до конца командировки. Ещё хромая получил в штабе отмеченную командировку. Аттестаты и сопроводительные документы. Утром летящий на Кушку вертолёт принял меня и мой мешок на свой борт.

Я улетал от опостылевшей не понятной войны.

Хоть и раненый, но живой и не калека. Мне повезло. Я искренне рад был своей удаче. В душе верил в бога и в судьбу. Они меня сберегли. Я был этому очень рад и благодарен.

На Кушке ждала обычная процедура пограничного и таможенного контроля. Знакомый майор-пограничник и таможенник приветствовали меня. Я положил на стол конверт. Таможенник, смахнул его в ящик, стола. Там лежало довольно много конвертов. Дело было поставлено на поток. Что только не тащили на Родину!

Но в основном везли оружие. Позже оно и заговорило. Разя граждан нашей страны и ближайшего зарубежья. Это была цена деньгам! Деньгам, лежавшим в столе таможенника. Но так жила вся страна. Брала взятки. Не задумываясь о последствиях.

Перекусил в гарнизонной столовой и отправился на местный рынок. Подарками натолкал большую сумку. Набрал на всех. Стандартный набор. Женщинам кофточки из ангорской шерсти, духи, халаты. Мужчинам, ручки, коньяк, сигареты, свитера, тёплые халаты. Детям куртки, портфели, наборы шариковых ручек. Провозился до вечера. Вечером поужинал. Улетающий на Москву ИЛ-76 забрал груз "200"Раненых и меня.

Через сутки стоял на Подмосковном, аэродроме. Кругом лежал снег. Было — 27 градусов. До Нового года оставалось две недели. Плотнее запахнул купленную на Кушке кожаную куртку. На меху. Я пошёл вслед за остальными попутчиками к КПП. Мы расселись в стоявшие автобусы и поехали в Москву.

На Ленинском проспекте у перекрёстка вышёл. Перешёл боковую дорожку на улицу Дмитрия Ульянова и направился к Викиному дому.

На звонок в дверь детский голос ответил:

— Мамы нет! Дверь открывать она не разрешает!

Потом подошла девочка и спросила:

— Кто это?

Я с выражением ответил:

— Это бедный! Голодный! Околевший прохожий! У-у-у! Привёз вам подарки! В обмен на пищу! Тепло и крышу над головой. Но могу и уйти! Попросить пристанища у других детей…