Георгий Левин - Чужой

Через три дня знал о местных рэкетирах всё. Бабушки и ребятишки, щедро угощаемые конфетами, дали мне полную информацию. Добавил к ней и свои наблюдения за ними. Знал все имена и фамилии. Адреса и даже их базы. Это были квартира в одном из домов и старенький домик в частном районе у леса. В домике они содержали не сговорчивых коммерсантов. Если такие попадались. Один из крутых парней был племянником начальника УВД. Другой крутой парень был зятем заместителя городского прокурора. Они считались бригадой от группировки из Барнаула. И по московским меркам были почти ангелами. Самым страшным их деянием было несколько избитых коммерсантов и владельцев магазинов. Да ещё две драки с залётными коллегами. Два не понятных убийства приписывали им. Это было убийство хозяина двух ларьков. И похищение дочери директора местного рынка. Её нашли затем мёртвой. Эти дела были не раскрыты. В них было много не понятного. Так и висели. А молва народа рассказывала страшилки. И определила их в герои этих страшилок. В бригаде было семнадцать человек. В заведенной тетрадке всё это и записал.

Вика металась. Занималась делами. Я заехал на две фирмы. Вика там уже побывала. Заказы уточнила. Я рассчитался. Директора знали Вадима. Я попросил все вопросы согласовывать с ним.

К субботе мы закончили все дела. Вечером собрались у Андрея. Посидели. Поговорили. В воскресенье утренним рейсом вылетели в Москву.

Только в самолёте Вика спросила:

— А где ты взял деньги? Щедрый султан!

— Продал свою квартиру и взял кредит под залог твоей квартиры. Хотел заложить и тебя. Но тебе повезло! И так хватило!

Вика сказала только одно слово. Но я на мгновение отключил слух и его не услышал. Вот и остался при своих понятиях.

"Я муж и глава семьи! Мои поступки не обсуждаются. Я всегда прав! Если это не касается финансов, воспитания детей и ещё сотни вопросов. И не противоречит решениям жены!"

Странная логика. Не правда ли?

В Москве Вика уволилась с работы. Она паковала посуду, бельё, одежду. Выписала нас всех из квартиры. Сына прописала к родителям. Я скромно поинтересовался:

— Меня куда-нибудь пропишут? Хотя бы в собачью будку?

Вика ответила. Лучше бы и не спрашивал!

Через две недели нашёлся покупатель на квартиру. Он купил квартиру с мебелью. Но без нас. За 153 000 долларов. Вика оставила три тысячи себе на расходы. Остальные деньги отдала мне. Для погашения кредита. Честная жёнушка! Продала и свою машину. Деньги снова забрала себе!

Жили мы в квартире товарищей. Генералов. Свою квартиру я ведь продал! Вот товарищи и приютили нас. Увы! Она у них теперь была лишней. Мать генерала умерла и чета двух генералов, отставников жила на даче. Развивая сельское хозяйство или точнее садоводство и огородничество.

Мы занимались сборами. В один из вечеров в приютившей нас генеральской квартире раздался звонок телефона. Я снял трубку. Услышав голос не генеральской четы. Говоривший представился. Я тоже. Но шутливое настроение пропало. Голос Борис Валерьевича я не узнал. Он был потухший. Никакой.

— Паша умер! Сердце…

Сдавленно выговорил он.

Я опешил. Минуту мы молчали. По моим щекам катились слёзы. Я их не замечал.

— Сейчас заеду за генералом. Мы выезжаем!

Проглотив горький ком в горле. Выдавил из себя. Сел. Немного пришёл в себя и позвонил генералу. Сообщил скорбную новость и сказал, что сейчас выезжаю за ним.

Вика была на товарной станции грузила вещи в контейнер. У неё был мобильный телефон. Мы купили его для сына. Так решила Вика. Это было не дешёвое удовольствие. Но услышать сына она могла легко. Позвонив в любое время.

Сейчас это пригодилось мне. Я позвонил и сказал ей о скорбной вести. И сообщил об отъезде в Киев. Быстро схватил пачку долларов из стола. Побежал к своей машине.

По дороге до генеральской дачи купил две канистры и залил полный бак бензина. К генеральской даче мчал на всех парах. Генерал в мундире при орденах ждал меня у ворот. Молча, сел в машину и мы понеслись. Мундир генерала отпугивал инспекторов ГИБДД. Так теперь называли ГАИ. Мы неслись. Выжимал из машины всё. Что мог. Товарищ, генерал скорость свыше 70 километров в час считал лихачеством. Сейчас стрелка спидометра не опускалась ниже ста двадцати. Опускалась она только там, где выбоины шли очень густо. Вскоре мы подъехали к границе.

Два независимых государства отделились границами и таможнями. Вереница автомобилей встретила нас. Очередь была часа на 4–5. Ждать было некогда. По обочине объехал стоявшую очередь. Подъехал к шлагбауму и посигналил. Возмущённый пограничник и два таможенника обернулись к нам. Но увидели генеральский мундир и подняли перекладину. Отогнали мешавшую машину. Отдали честь и пропустили нас.

Украинская граница встретила нас ещё большей очередью и вконец измученным и обозлённым народом. Они ругали тех, кто разделил страну. Поимённо. Здесь была неувязка. Со всех трибун говорили:

"Страну разделили по воле и желанию народа! Желание это было высказано народом на референдуме! Вот и возникает вопрос. Если не эти люди, то кто голосовал? И кто народ? Не понятно".

Но отложил эти мысли и вопросы подальше. По бровке подъехал к шлагбауму. Сигналить и просить было бесполезно! Бывшие братья нас не любили. Если была малейшая возможность, радостно шкодили. У пограничника спросил:

— Где найти начальника?

Минут пять он думал. Потом указал пальцем.

— Воны там!

Я обошёл шлагбаум и пошёл к указанному домику. Толкнул дверь с надписью "Начальник поста". Вошёл. За столом сидел молодой подполковник и читал бумаги. Лицо сидевшего человека мне показалось знакомым. Подняв голову от бумаг человек, устало посмотрел на меня. И вдруг его лицо изменилось. Стало более человечным.

— Командир? Это Вы?

Всматриваясь в моё лицо. Произнёс подполковник. Его вопрос всколыхнул память. Ушли прожитые годы. Я тут же узнал его. Это был молодой старший лейтенант из моей второй не счастливой командировки в Афганистан. Мы обнялись. Прошедшие двенадцать лет изменили нашу внешность. Жизнь. Но солдатская дружба осталась. Рождённая под огнём она жила в нас.

— Извини! Очень рад тебя видеть! Но у меня сейчас горе. Умер мой друг! И мы спешим проводить его. В последний путь. А очередь здесь на сутки! Как минимум. Помоги!

Произнёс я. Имени его не помнил. Прошедшие годы выветрили многое из седеющей головы. Пропустив меня вперёд, подполковник вышёл на крыльцо. Подозвал капитана и приказал ему пропустить нашу машину. Капитан направился к шлагбауму.

Обняв и поблагодарив подполковника, я побежал к своей машине.

По команде капитана пограничники подняли шлагбаум. Я запустил двигатель и двинулся вперед. Два таможенника возмущенно замахали руками. Капитан только посмотрел на них. Они сразу и вернулись к прерванному делу. Усердному досмотру вещей стоящих машин.