Георгий Левин - Жизнь на обочине

На фоне этой красоты мои стоптанные бахилы в резиновых галошах, старые штаны, потёртый тулуп и самодельный треух пошитый дедом лет 8 назад выглядели жалко и безобразно. Если учесть, что ноги мои одетые в бахилы были обмотаны старыми портянками. Благоухающие запахом после дороги. То моё состояние понять можно. Просто топтался у порога. Не решался войти. Мать радостно улыбалась. Она втащила меня за руку в квартиру. Так ничего и не поняла. Думала, застыл от вида великолепия их жилья. Очень отличавшегося от убогости сельского жилья.

— Чего застыл? Это теперь и твой дом! Заходи! Привыкай!

Истинной причины ей не сказал. Это частое не понимание было между нами всю жизнь. Мы были по существу чужими людьми. Так и остались ими навсегда. Винить в этом было не кого. Так сложилась наша жизнь. Что мне оставалось? Только одно. Перебороть свой страх. Это и сделал. Переступил порог своего нового жилья. Начинал приспосабливаться к новой жизни и новым понятиям. Мать подсказывала. Что делать.

Вошёл в квартиру. Снял и сложил в углу у входной двери свою обувь и одежду. На сморщившийся нос матери внимания не обратил. Свой запах не слышал. А мать повела меня дальше знакомиться с квартирой. Шли мы по часовой стрелке.

За первой дверью слева оказалась комната. Её стены были обложены белой плиткой. Пол выложен коричневой плиткой. В ней стояло большое корыто. Позже узнал. Это корыто правильно называли "ванной". Над корытом было странное сооружение. Блестящая труба с лейкой на конце торчала над корытом. Он по стене спускалась вниз к трём вентилям. А оттуда ещё одна широкая труба отходила в корыто. Здесь же находился небольшой таз квадратной формы. Он был прикреплён на стене. Над ним кран с вентилем. Выше деревянная полка с зеркалом. Под этим тазом изогнутая труба уходила в пол. Мать назвала этот тазик "умывальником". Висевшая на потолке лампочка освещала всё это. Узнал два новых слова и продолжил экскурсию.

За следующей дверью находилась ещё одна комната. Названная матерью "кухня". Там стояла печь. Верх её был из металла с тремя разной величины отверстиями закрытыми металлическими кругами. В печь входила труба с краном и такая же труба с краном выходила из печи и шла в металлический ящик под названием "бак". Сбоку у плиты было две дверцы. Верхняя большая. Нижняя маленькая. У печки были сложены дрова. Около них стояло ведро с углём. Рядом с печкой стоял столик с дверцами. На нём на металлической подставке стоял "примус". Стена над столиком с "примусом" и все стены этой комнаты были окрашены масляной краской синего цвета. В стену над столиком с примусом были вбиты гвоздики и крючки. На этих гвоздиках и крючках висели кастрюли, сковородки, крышки. Между столиком и боковой стеной висел ещё один тазик. Как и в ванной. Он был больше, чем его собрат в ванной. Но здесь почему-то он назывался "раковиной". У большого окна стоял стол и четыре табуретки. Была и своя лампочка на потолке. Сбоку на стене висела чёрная тарелка включенного репродуктора. И мы пошли дальше. Мать открыла первую дверь справа. И продолжила показ с комментариями.

Эта дверь вела в "спальню". Там стояла большая кровать с горой подушек. Спинки кровати украшали блестящие шары. Шкаф, комод, этажерка, уставленная статуэтками и зеркало на стене. Над зеркалом висела картина. Озеро, деревья и два лебедя плавающие на нём. Выкрашенный пол покрывали дерюжные дорожки. На окнах висели вышитые занавески.

Последняя дверь вела в большую с двумя окнами комнату. Там стоял стол застланный скатертью над ним висел красный абажур. Вокруг стола стояло четыре стула. У стены стоял шкаф, буфет, столик с патефоном. У противоположной стены стоял диван обтянутый черным материалом похожим на клеёнку. Два валика по бокам были оббиты жёлтыми гвоздями с большими шляпками. Спинка дивана из этого же материала тоже была причудливо оббита этими же гвоздями. Над диваном висела большая картина. Иван-царевич верхом на волке держал в объятиях Василису Прекрасную. Эту сказку знал. Пол и окна были украшены, как и в спальне. В самом углу комнаты была ещё одна дверь. Мать открыла её и пропустила меня вперёд. Сама стояла за моей спиной. Радостно сообщила:

— А это твоя комната!

У меня ещё никогда не было своей комнаты. Я вошёл в неё с интересом.

Помещение было 2.5х3 метра. Узкое окно. Топчан, стол, с настольной лампой и этажерка. Вот и всё, что уместилось на этом пространстве. Позже узнал. Раньше здесь был чулан. Но для меня это значения не имело. В моих глазах это была роскошная комната! Мой собственный угол. Да квартира после сельских изб была богата и шикарна.

Осмотр дворца был завершён. А теперь, что бы был понятен мой восторг. Опишу крестьянскую избу. Тех далёких лет моего детства. Таких изб сейчас нет и это хорошо. Ставшие жить лучше люди забыли то убогое жильё. И, слава Богу! Это рассказ об избах моего села. Но они были типичными для сёл глубинки тех лет.

Самими молодыми были новые избы председателя колхоза, парторга колхоза и председателя сельсовета. В них не был никогда. Рассказать о них не могу. Все остальные избы села имели почтенный возраст и были построены ещё в прошлом веке. Так изба моего деда, в которой прошли все мои десять лет жизни, имела возраст за 80 лет.

Как и человека сгибают годы. Так и время поработало над избой. Сруб с годами просел. Почерневшая соломенная крыша понуро горбатилась над растрескавшимися брёвнами стен с маленькими окнами. Покосившаяся дверь вела в сени. Там на стенах висели разные хозяйственные вещи. Многие висели десятилетиями. Хомут и упряжь для лошади от старости потрескалась. Как рассказывала мне бабушка, лошадь у них была до революции. Потом её забрали. Толи красные, толи белые, толи бандиты. Разобраться в этом было не возможно. С тех пор лошадью так и не обзавелись. А упряжь выбросить было жалко. Вот и хранили этот и другой ненужный хлам. Дверь слева вела в пристроенный коровник, свинарник и курятник. Морозные и снежные зимы диктовали свои требования. Дверь направо вела в жилую часть избы большую горницу. Посредине стояла большая русская печь с лежанкой. На ней обычно спала вся семья. На этой же печи и готовили зимой. Летом готовили во дворе. Посредине стоял стол и лавки. В углу за занавеской висела полка на ней стояла икона и горела подвешенная лампадка. За лёгкой перегородкой стоял топчан на нём когда-то спали отец и мать. Вот и вся жилая площадь. И земляные полы. Скромное или бедное жильё. Как хотите. Такие избы были в основном у всех в нашем селе. Вот и представьте мои ощущения, когда увидел квартиру родителей. Вернее их дворец.

Правда, туалет у родителей был во дворе. Как и в селе. Там же была помойная яма. Туда сбрасывали все отходы. Ещё во дворе стояли общие сараи на каждую квартиру свой отсек. В нём был погреб. Там хранили все запасы. Картошку, овощи, лук, чеснок. Стояли бочки с соленьями капустой, огурцами, помидорами. А наверху в сарае были сложены дрова и уголь. Там же хранили и разный хлам. Ещё в этой же части отсека был выгорожен угол для живности. Держали курей и поросёнка. Некоторые держали кролей. Со всем этим познакомился позже. Носить дрова и уголь в квартиру, ухаживать за имеющейся живностью стало моей обязанностью. Меня это не тяготило. В селе работать приходилось намного больше.