Александр Матюхин - Северное сияние ее глаз

— Куда ты ведешь меня? — кричит ОН, задыхаясь, — куда мы бежим?

А она в ответ смеется, сплевывает на мостовую, кричит:

— Дыши полной грудью, моя прелесть! Наслаждайся темнотой!

Они сворачивают с улицы в темный перекресток. Полукруглая арка высится над их головами. Здесь воняет мочой. Слышен храп какого-то бомжа. Это ее город. Муза Темная улыбается. Давно она не заглядывала в самые тайные уголки своей жизни. Давненько она не давала волю агрессии и злобе.

Они переходят на шаг. ОН задыхается, пытается остановиться и отдышаться, но она мягко берет его за плечи и ведет, ведет вперед. Арка заканчивается, они выходят во двор микрорайона. Многоэтажные дома высятся со всех сторон. Где-то слышен шум воды.

— Мы идем к реке? — спрашивает ОН.

— Угадал, сладкий, — шепчет Муза на ухо, и впивается изящными пальчиками в его плечи.

Они проходят мимо многоэтажек, сворачивают в какую-то подворотню. И везде ощущают запах мочи и слышат храп бомжей.

Это ритм ночного города. Размеренный храп и сладковатый, противный запах, поднимающийся от самой земли.

— Это запах тебе тоже мешает?

— В моем подъезде пахнет также, — ОН морщится и сплевывает сквозь зубы, — я не могу писать, даже когда включаю кондиционер.

— Погоди еще немного.

Мимо домов, мимо запахов и звуков. Они выходят на дорогу, пересекают трассу и оказываются перед холмом. Под их ногами темная влажная трава. Туфли Музы промокают в одно мгновение, и она кожей ощущает холод, вонзающий щупальца в икры и бедра. Но она улыбается, ведет Его вперед.

— Вниз? С холма?

ОН не сопротивляется. Ветер шевелит ЕГО куртку, ЕГО волосы. Ботинки ЕГО наверняка промокли.

Холм не крутой. Она много раз была здесь и знает, что делать. Если сесть, то можно легко заскользить по траве до самого низа. А там, внизу, течет река.

ЕГО ноги скользят по траве, он падает на спину. Муза отпускает ЕГО руку, и ОН едет вниз, громко хохоча. О, да. Это ощущение полета… Она тоже падает и едет следом за ним, закрыв глаза. Муза знает, что над ее головой темное небо, на котором еще не появились звезды. Их сегодня вообще может не быть, потому что тучи, и вроде бы дождь обещали. Но ой как хочется, чтобы зажглась хотя бы одна-единственная яркая звездочка. Тогда она сможет показать ЕМУ ритм. Она вернет ЕГО к жизни.

Муза Темная съезжает с холма и замирает на спине, не открывая глаз. Она слышит звук воды. Всего в нескольких сантиметрах от ее промокших ног начинается берег. А там несется река.

Ей не хочется шевелиться. Ей хочется закурить. Но сигареты, кажется, забыли в квартире. Ноздри заложило от запаха свежести, от запаха травы и воды. Влага чувствуется везде, она проникает в кожу, забивает легкие, ложится на глаза.

Вот оно, наслаждение темноты.

А возле ног — ритм ночного города.

Только когда город засыпает, когда автомобили, трамваи, троллейбусы, люди, тележки, велосипеды исчезают с улиц и существенно затихает вселенский городской ШУМ — только тогда можно лечь возле реки и услышать, действительно услышать звуки ее грубой и быстрой походки. Ритм ее сердца. Бурлящий ритм вен ночного города.

Муза Темная хочет курить. Она слышит, как рядом шевелится человек, считающий себя неудачливым писателем. Вот ОН поднялся на локте, подполз к ней. Муза чувствует ЕГО лицо напротив своего лица. Кожу обжигает ЕГО горячее, возбужденное дыхание. Муза понимает, чего ОН хочет. Но она не позволит. В конце-концов, она привела ЕГО сюда не за этим.

В тот самый момент, когда он захотел поцелуя, Муза Темная отстраняется, кладет руку Ему на спину и садится. Открывает глаза.

Здесь удивительно темно. И хорошо. Река несется возле их ног, гремит, сокрушает жизни. Пахнет травой, потом, водой. Пахнет людьми, которые стоят где-то совсем близко и собираются подойти.

ОН смотрит на нее и не замечает ничего вокруг. ОН возбужден. ЕГО лихорадит. Кажется, ОН совсем не думает о творчестве.

— Я бы посоветовала тебе посмотреть на небо, — говорит Муза Темная. — но сначала нужно увидеть темноту, чтобы потом радоваться свету.

— Я вижу темноту, — восклицает ОН, — вот она, вокруг нас.

— Нет. Она позади тебя.

Чья-то рука ложится на ЕГО плечо. Рука большая, волосатая. Даже в такой темноте Муза видит наколку на пальце. Букву "М".

— Чуваки! Чо это вас сюда занесло? — голос грубый, пьяный. Сразу пахнет перегаром.

ОН поворачивается. Кажется, ОН все еще возбужден, чтобы осознавать, что происходит. Муза Темная отползает немного назад. Ей не страшно, ни капельки. Ей интересно. ОН должен увидеть темноту. Тогда ОН действительно возрадуется свету.

— Что?

— Чо приперлись-то сюда? — повторяет голос, — не понял, братишка? Мест мало что ли в городе?

Вторая рука ложится на ЕГО плечо.

— Ладысь. Чувак, я понял. Телки, трахаль и все такое. Но ты выбрал не совсем удачное место. Грубо говоря, тут недалеко моя спальня. То есть ты, грубо говоря, залез ко мне в квартиру. Сечешь?

— Не совсем, — говорит ОН.

— Я повторять не буду. Чо у тебя есть?

— В каком смысле?

— В смысле, что за пользование моей квартирой надо платить. Понимаешь, чувак? Ты залез в мою спальню, сейчас будешь тут трахаться, а мне чо делать? Сидеть и смотреть на вас? Давай какой-нить бабло, я срулю на пару часиков, а вы тут занимайтесь, чем хотите. Усек, нет?

Муза Темная молчит. Ей хочется посмеяться, но она сдерживает себя. О, город! Скопление никчемных, серых личностей! Даже здесь, возле реки, чувствуется запах тления твоих улочек, домов, людишек. И этот грубый пьяный голос, без сомнения, принадлежит одному из вас. Этот темный гость порождение города. Тоже часть его ночного ритма. Как удачно он вписывается в тихий угрожающий ритм. Как удачно.

Кажется, началась возня. ОН попытался встать на ноги, но невидимый, с запахом перегара, повалил Его на землю. И Муза увидела кулак, стремительно несущийся в ЕГО лицо. И звук, словно клацнули друг о дружку зубы. Но от второго удара ОН увернулся. И уже ударил сам.

И Муза Темная сидела спиной к реке, всматривалась в темноту и видела тени. Они катались по траве, поднимались, падали, кричали, вздыхали, повизгивали. Воздух наполнился звуками. Порвалась ткань. Хрустнула кость. Кто-то взвыл. До ее ноздрей донесся запах крови. Первой крови этой ночи. Она улыбнулась, потягивая ноздрями запах, словно пила великолепное вино.

Тени дергались в неистовстве. Безумная темнота корчилась, извивалась, терзала саму себя. Силуэты прыгали, будто ожившие колдуны древности, танцующие дикие танцы.

А потом наступило короткое до бесконечности мгновение тишины.

И всплеск. Тело упало в воду, проплыло мимо нее (за ее спиной) и скрылось в водовороте ритма.

Она закрыла глаза, не шевелясь. Принюхалась. Тонкий запах крови уплывал по реке.