Анна Бильченко - Полет над грозой

— Нас что, снимают? — спокойно спросил бывший генерал. Шинель, залитая кровью, казалась грязным пятном на фоне невесомо-светлых стен.

— Что? — рассмеялся Кэнад.

— Не думаю, что ради одного меня ты бы стал разыгрывать такой спектакль. Мы оба прекрасно знаем, что было сделано и с какими целями. Если Ронштфельду снова доложат, что разведка землян в сотый раз упустила алленского шпиона, то никакого вреда нашим делам это не нанесет.

— Поразительно, Эш… с каким упорством ты выгораживаешь всякий человеческий сброд… Будь я на твоем месте, эта чертова посудина ушла бы на дно вместе с воинами КС, ВВС и ВМС через секунду после моего ухода.

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Сдается мне, что ты слишком долго жил среди людишек… Ну, помрет один "солдат времени", а с ним еще сотня землян, — и что? Когда я смел с планеты под несколько миллионов, ты, друг мой, и слова в их защиту не сказал.

— Тебя удивляет сама возможность того, что землянин может вызывать у меня что-то помимо презрения?

— Ассоциативный ряд, возникающий в связи с твоим замечанием, — ответил Кэнад, — сводится к следующему: "солдат времени" — мой лазер — смерть, случайные свидетели — мой лазер — смерть, авианосец — бортовая пушка линкора — смерть. Вот как должен мыслить истинный аллен.

— Какое-то однобокое мышление.

— А ты, я вижу, решил плюнуть в лицо всем тем, кто еще не утратил нашу, алленскую гордость… Мы можем и дальше разыгрывать спектакль и вести себя, как два последних идиота, не поделивших какого-то человечишку, но у меня есть одно маленькое преимущество, Эшли: я прав.

— Еще не время судить о том, кто прав, — холодно ответил Стил.

Кэнад выдал короткий, язвительный смешок.

— Когда настанет время судить, судить будет некого.

В приемной министра было на удивление спокойно, если не считать ужасающих криков в его собственном исполнении, доносившихся из-за двери. Сколько Майкл не пытался убедить себя, что никто ничего не заметил и его человеческую природу пока не ставят под вопрос, побороть волнение у него так и не получилось. Он едва не вскочил, когда под грохот двери из кабинета вырвался Эмерсон. Его щеки пылали.

— Ну, как? — сочувственно спросил Майкл.

— Ничего хорошего, сэр… Министр вызвал меня первого и прошелся буквально по каждой букве моего отчета…

Слова Эмерсона были прерваны очередной серией криков. Он нервно вздрогнул и умолк.

— Как там Хокинс?

— Все еще приходит в себя. Бедняга… сказал, что совершенно не помнит, как ему удалось посадить истребитель…

— А генерал Стил не появлялся?

— Нет, сэр. Никто его не видел. Даже министр спрашивал о нем несколько раз.

— Неужели никто?

— Я слышал, ему нездоровится, — уклончиво ответил Эмерсон.

— Вот как? — переспросил Майкл, которому очень хотелось знать, как Стил "прикроет" свое исчезновение.

— Если начистоту, сэр, — сказал Эмерсон, понизив голос, — то с ним все очень плохо. Меня просили никому не говорить, но вы-то должны знать, вы ведь тоже там были… Когда "Химмельсбоген" вернулся в гавань, я зашел к нему и застал его в ужасном состоянии. Да что там: он и дышал с трудом…

— Кошмар, — вздохнул Майкл, которого так и тянуло рассмеяться. — А вы не спросили, что с ним?

— Спросил… а он ответил, что всегда был уверен, что бросать курить нужно за пару недель до похорон — то есть сегодня… Железные нервы… А с вами что, сэр?

— Нет-нет… все хорошо… — ответил Майкл, чувствуя, что сдерживать смех становится все труднее. — Жаль Стила… он был хорошим солдатом вер… то есть, верным…

Слова Майкла прервал истошный крик.

— Идиоты! — возопил министр под грохот кулака об стол. — Ни черта не делаете, только хлеб даром едите! Да я вас всех под суд отдам!

— Мне пора, сэр, — поспешно сказал Эмерсон. — Удачи вам. Держитесь.

Оставшись в одиночестве, Майкл снова погрузился в размышления и вряд ли бы отвлекся от них, если бы не Ричардс. Адмирал пронесся мимо, словно ракета, — жутко злой, с искаженными чертами и без того негармоничного лица. Министр, высунувшись из-за двери, самодовольно крикнул ему вслед:

— Скатертью дорожка, Рональд! Скажите спасибо, что вы еще не в наручниках!

Майкл сдержанно улыбнулся. Министр смерил его строгим, начальственным взглядом.

— Мне зайти, сэр? — спросил Майкл.

— Увы, — торжествующе ответил министр. — Я бы послушал вашу версию, О'Хара, но она мне уже не нужна.

Эти слова насторожили Майкла, в особености, после упоминания о наручниках.

— И погоны ваши вам тоже не пригодятся, — посмеиваясь, сказал министр. — Что, дослужились, О'Хара? Ну, идите… подождите меня в кабинете…

Глава оборонного ведомства триумфально прошествовал в коридор. Майкл хмыкнул. По правде говоря, будут на нем погоны или костюм арестанта, не имело особого значения для седьмого, умевшего проходить сквозь стены. С другой стороны, покидать поле боя ему ужасно не хотелось — тем более сейчас, когда вместо Шонга у него появился гораздо худший враг.

Кабинет министра переживал не лучшие времена. На столе возвышались горы документов; все это лежало вперемешку с десятками таблеток успокоительного и пятью-шестью стаканами воды. Майкл неспешно прошелся по мягкому ковру, бросая небрежные взгляды на картины, которыми изобиловали стены. Одно из внушительных полотен, посвященное событиям Гражданской войны, заставило его улыбнуться: центральный персонаж, с остервенением вцепившийся в древко знамени, был удивительно похож на министра, а в нижнем правом углу красовалась подпись известного художника, по совместительству его племянника.

— И вы здесь, Майкл?

Голос заставил Майкла вздрогнуть: он был уверен, что кабинет пуст.

— Вижу, и вас не пощадили, — усмехнулся Эксман, чуть приподнявшись в кресле.

— Рад вас видеть. Как вы?

— Бывало и хуже, — слабо улыбнулся генерал. — Как видите, цена победы была слегка завышена.

— Победы? — осторожно спросил Майкл.

— Ричардс нас больше не побеспокоит, — ответил Эксман, поглаживая локоть правой руки.

— И как вам удалось свалить вину на него?

— Свалить?..

— Вряд ли адмирал сам выкрутил у "Шторма" пару гаек… Вдобавок, он нагло заявлял, что никого и ничего не боится.

— Адмирал собственноручно лишил себя всех козырных карт. Он знал, что я ничего не могу с ним сделать, — так сложилась моя жизнь, но рисковать жизнями моих людей я бы этой сволочи не позволил. Вместо этого вашими жизнями рискнул я сам. Ни вы, ни Хокинс не могли представить, на что способен этот кретин. Я знал, чем все может закончиться, и подставить себя под удар было единственным способом спасти ситуацию. Иногда даже таким, как я, приходиться быть благородными.

— Вы поступили смело.