Айзек Азимов - Установление – 1

– Шансов на это мало, Сермак. Вы судите поверхностно. Лучшие люди со всех планет Королевств каждый год посылаются сюда, на Установление, и обучаются жречеству. А лучшие из них остаются здесь, как исследователи. Если вы думаете, что отбывающие, не имея практически никаких знаний об основах науки или, что еще хуже, обладая искаженными знаниями, преподаваемыми жрецам, смогут пробить преграды к атомной энергии, к электронике, к теории гипердвигателей – то вы судите о науке очень романтично и очень глупо. Чтобы зайти так далеко, нужно иметь настоящие мозги и готовиться всю жизнь.

Во время этой речи Йохан Ли резко поднялся и покинул помещение. Теперь он вернулся, и, когда Хардин кончил говорить, наклонился к уху своего начальника. Они шепотом обменялись парой слов, затем Ли вручил Хардину свинцовый цилиндр и, бросив враждебный взгляд на депутацию, занял свое кресло.

Хардин вертел цилиндр в руках, наблюдая за депутацией сквозь опущенные ресницы. Затем он резким, внезапным поворотом открыл крышку, и только Сермак удержался, чтобы не скосить глаза в сторону выпавшего свертка бумаги.

– Короче, господа, – сказал Хардин, одновременно просматривая письмо, – правительство полагает, что знает, как ему поступать.

Страницу покрывали строки запутанного и бессмысленного шифра, а в углу были нацарапаны карандашом два слова, в которых и заключалось сообщение. Он уловил это сразу же и небрежно бросил листок в люк сжигателя.

– На этом, – продолжал Хардин, – разговор наш, боюсь, закончен. Был рад встретиться с вами. Спасибо, что зашли.

Он машинально пожал всем руки, и депутация удалилась. Хардин почти позабыл, как смеются, но после того, как Сермак и его трое молчаливых коллег удалились на достаточное расстояние, он, метнув веселый взгляд на Ли, затрясся в сухом хихиканьи.

– Как тебе понравилось это соревнование в блефе, Ли?

Ли брюзгливо фыркнул.

– Я не уверен, что он блефовал. Если ты будешь продолжать деликатничать с ним, он окажется вполне в состоянии выиграть следующие выборы, как он и заявляет.

– О, вполне может быть, вполне. Если до этого ничего не случится.

– Ты лучше убедись, что ничего не случится в обратном смысле, Хардин. Я говорю тебе, что у Сермака есть последователи. А если он не будет ждать следующих выборов? Были времена, когда и мы с тобой устраивали дела силой, невзирая на твой лозунг насчет того, что представляет собой насилие.

Хардин приподнял бровь.

– Ты сегодня пессимистичен, Ли. Но в твоих словах странным образом слышны и противоположные нотки – иначе ты не говорил бы о насилии. Наш собственный маленький путч прошел, как ты помнишь, бескровно. Он явился необходимой мерой, начатой в должное время, и проходил гладко, безболезненно, почти без усилий. Что до Сермака, то он окажется на других позициях. Мы с тобой, Ли, не Энциклопедисты. Мы подготовлены. Прикажи своим людям заняться понемногу этими мальчишками, старина. Не стоит позволять им обнаружить, что за ними следят – но глаза надо держать открытыми, ты же понимаешь.

Ли иронически и удовлетворенно рассмеялся.

– Хорош бы я был, если б дожидался твоих приказов, не так ли, Хардин? Уже месяц Сермак и его люди находятся под наблюдением.

Мэр хмыкнул.

– Первым сообразил, да? Ладно. Кстати, – заметил он тихо, – посол Верисоф возвращается на Терминус. Временно, надеюсь.

Последовало короткое, слегка пугающее молчание. Наконец Ли произнес:

– Так вот о чем шла речь в сообщении? Уже начинается?

– Не знаю. Не могу сказать ничего, пока не услышу, что сообщит Верисоф. Но, может быть, действительно начинается. В конце концов, дела просто обязаны начаться до выборов. А почему это ты так побледнел?

– Потому что не знаю, как все обернется. Ты глубоко увяз, Хардин, и играешь слишком опасно.

– И ты? – пробормотал Хардин, добавив вслух: – Ты хочешь сказать, что собираешься вступить в новую партию Сермака?

Ли против воли улыбнулся.

– Ладно. Ты выиграл. Как насчет обеда?

2.

Хардину – известному острослову – приписывалось много эпиграмм, но немалое число их, вероятно, представляло собой апокрифы. Тем не менее сообщают, что он как-то сказал:

– Стоит бывать прямолинейным, особенно если ты имеешь репутацию хитреца.

Поли Верисоф не раз имел возможность поступать согласно этому совету в течение четырнадцати лет своего двойственного положения на Анакреоне. Смысл, крывшийся в этой двойственности, часто и неприятно напоминал ему танцы босиком на раскаленном металле.

Для народа Анакреона он был верховным жрецом, представителем того самого Установления, которое для этих "варваров" являлось вершиной тайны и средоточием религии, развитой ими (при помощи Хардина) за последние три десятилетия. В этом качестве он принимал почести, сделавшиеся ужасно утомительными, ибо в душе он презирал ритуал, центром которого являлся.

Но для королей Анакреона – как для старого, так и для его молодого внука, ныне занимавшего трон, – он был просто послом силы, одновременно пугающей и желанной.

В целом это была нелегкая работа, и единственный визит на Установление за последние три года, несмотря на спровоцировавший его серьезный инцидент, все же чем-то походил на праздник. А так как далеко не в первый раз Верисоф должен был путешествовать в обстановке абсолютной секретности, он снова последовал изречению Хардина о пользе прямолинейности.

Он переоделся в обычный костюм – само по себе праздничное событие – и занял место на пассажирском лайнере до Установления, во втором классе. Прибыв в Терминус, он протиснулся через толпу в космопорте и позвонил в мэрию с общественного визифона.

– Меня зовут Джан Смайт. Сегодня мне назначена встреча с мэром, – сказал он.

Обладавшая замогильным голосом, но расторопная девица на противоположном конце, связавшись еще с кем-то и обменявшись несколькими словами, сообщила Верисофу сухим, механическим тоном:

– Мэр примет вас через полчаса, сударь, – и экран погас.

Вслед за этим посол купил последний выпуск "Городских ведомостей" Терминуса, забрел в парк при мэрии и, присев на первую же свободную скамейку, прочел передовицу, спортивный раздел и страничку юмора. По истечении получаса он сунул газету подмышку, вошел в мэрию и представился в приемной.

Проделав все это, он, в силу абсолютно откровенного характера своих действий, оставался совершенно неузнаваем и неуязвим: никто и не подумал удостоить его повторного взгляда.

Хардин поднял голову и ухмыльнулся.

– Бери сигару! Как прошло путешествие?

Верисоф сказал, угощаясь сигарой:

– Любопытно. В соседней каюте помещался жрец, направлявшийся сюда, чтобы прослушать специальный курс о приготовлении радиоактивной синтетики – для борьбы с раком.