Иван Афанасьев - Герцог и колдунья

К назначенному часу, с трудом успев подобрать соответствующее новому статусу одеяние, я прибыл во дворец. Народу было поболее, чем в прошлое мое появление пред светлым ликом правителя. Но на этот раз я уже не выглядел белой вороной. Кое-кто узнавал меня, кого-то знал в лицо и я. Сведения о возведении меня в титул эмира как-то подозрительно быстро просочились в аристократическую прослойку Нелена, и некоторые подходили, чтобы заранее поздравить меня.

Церемония, в которой я раз уже участвовал, повторилась с неумолимой точностью, разве что персоналии были рангом повыше, отчего я проникся к себе должным уважением. Правда, в этот раз хан не удостоил меня беседы, просто кивнул. Предполагаю, что он сам с легкостью жаловал бы меня титулом, только бы его не опередил в этом двоюродный брат. Но явных заслуг перед властителем Нелена у меня — увы — не было.

На миг перед глазами встало видение. Обшарпанный лекционный зал мединститута, который я так и не закончил. "Слушается персональное дело члена ВЛКСМ эмира Кондрахина Юрия Николаевича… Двурушник и предатель интересов рабочего класса, гнусный наймит международного империализма… Сплоченные волей партии Ленина-Сталина…" А что: я — антисоветчик, безо всяких недомолвок, к тому же — убийца, заговорщик, грабитель, правда, бескорыстный. Так что, не настолько и не прав был следователь, выбивавший из меня показания против профессора Мирицкого.

До сих пор не могу с уверенностью утверждать, что причиной смерти садиста-энкавэдэшника явился я, а не несчастный случай. Однако, если бы история имела особенность повторяться, уж тут бы я точно приложил к этому руку.

Почему я подумал об этом? Причиной тому стали глаза Махмурзака, буравившие меня из-за спины молодого хана. Будь на то его воля, злобный колдун немедленно обрушил бы на меня всё свое явное и тайное войско. Но — приходилось терпеть.

Злобный старик. Подлый и мстительный. Однако к нападению на мою усадьбу он не имеет никакого отношения, более того, даже не успел прослышать о ночном инциденте. Это я понял в первый же момент, даже не пытаясь прощупать Махмурзака ни в астрале, ни в ментале. Что ж, одним подозреваемым стало меньше, но в моем случае это как раз не радовало. По причине того, что других версий у меня попросту не было. Как и понятия о том, что делать дальше. Титул я заполучил, врагов себе добавил — должна же быть в том какая-то выгода?

Смеркалось. Первые, самые крупные звезды уже объявились на небосводе. Ущербная бледная луна стояла высоко, но почти не давала света. Городские миазмы Ка-Нелена упрямо лезли в ноздри и лишали повода порадоваться чудесной погоде. Я заскочил к барону, дома его не застал, зато моя лошадь была накормлена и ухожена. Вскочив в седло, я отправился в свои владения.

Наверное, мой силуэт под ночными небесами выглядел весьма романтично, но об этом я не думал. Вообще не люблю неопределенности, а уж тем более в таких делах. Чисто машинально я подмечал окружающее: непоколебимый рисунок созвездий, мерный перестук копыт по ковыльной степи, суматошный вспорх зазевавшихся перепелок. Я старался не гнать коня: раньше или позже я доберусь до усадьбы, чего ради загонять скотину? Всё хорошо, всё хорошо…

Внезапно потемнело. Я оглянулся через плечо. Небольшая черная тучка наплыла на луну. Что ж, тучки на небе случаются, правда, далеко не всегда они плывут против ветра, да еще с такой скоростью. С такой аномалией я уже встречался — на Иоракау. Вот-вот грянет молния, и к ней я был готов.

Эту технику я перенял у Ведмедя с его философией непротивления. Ведун никогда не бил сам, но предоставлял противнику обратить собственную агрессию против себя. Молния ударила в сформированную мною спираль, чтобы унестись назад, к отправителю. На этот раз я знал, кому обязан небесным гостинцем. Что ж, господин Махмурзак, получи, что заслужил. Наверное, лягни его в пах копытом моя лошадь, колдун чувствовал бы себя не в пример лучше.

Тучка мгновенно рассеялась, и мой дальнейший путь уже не был чем-нибудь омрачен. Достигнув границ усадьбы, я порадовался бдительности часовых, поставленных Юшимом. Не узнав меня в новом наряде, они даже пытались атаковать, за что и были поощрены золотой монетой каждый.

В имении эмира Юрай-сара который день кипела работа. Жилой дом приобрел отвечающий названию облик. Если в первый приезд хозяина была обновлена только кровля, то теперь отремонтировали и лестницу на второй этаж, и все двери и окна. В пустующем ранее огромном холодном подвале плотники установили, наконец, деревянные стеллажи под ранее не существовавшие запасы продовольствия, теперь регулярно пополнявшиеся. Из всех подземных отсеков только один — винный погреб — к невысказанному неудовольствию обывателей имения оказался незаполненным. Что поделать — новый эмир чурался выпивки, что не помешало слугам устроить скромные кладовые в своих комнатах.

Вместо частично уничтоженного частокола эмир приказал выстроить высокую каменную стену. Подходящего материала в округе не находилось, посему подданные на время облегченно вздохнули: чем бы барин не тешился… Уже через два дня они поняли, как ошибались, когда к владениям Юрай-сара потянулись подводы с обтесанными каменными блоками. Всё это было так ново, так неожиданно, что даже самый ленивый из лакеев проникся осознанием необратимого переустройства всего образа жизни.

Только один обитатель имения не горел общим рвением — сам эмир. Он приказывал и требовал исполнения, тряс мошной, обеспечивая закупки, контролировал всё и всех. Даже куцые огородики, прежде подкармливающие местных обитателей, эмир преобразил (пока в проекте) в солидное подсобное хозяйство, способное обеспечить овощами втрое большее количество едоков. Эмир был поджигателем, а не горючим материалом. Управитель имением Юшим, несмотря на все издержки революции, довольно улыбался в свои седые висячие усы: кажется, пришел настоящий хозяин, стало быть, жизнь продолжается.

Юрий Николаевич Кондрахин, бывший комсомолец, бывший студент медицинского института, бывший подследственный НКВД, а ныне эмир ханства Нелен, кипучей деятельностью пытался заполнить вакуум, вызванный непониманием ситуации. Вот он приобрел титул, воспользовавшись подарком и подсказкой Великого герцога сопредельного королевства. Но что дальше? Некоторое знание устройства этого мира, пусть и неполное, во всяком случае, позволяло соблюдать приличия. А они были вполне определенные. Одно дело — странствующий гроссведун, совершенно иное — ханский эмир. Первый, пока не нанялся на службу, принадлежит всецело самому себе, и это право уважается в любом государстве. А вот титул влечет за собой исполнение некоторых, не всегда обременительных, но всё же — обязанностей. По большому счёту, Юрию Кондрахину можно было начхать на эти обстоятельства, эмиру Юраю — нет.