Иван Афанасьев - Герцог и колдунья

Я насчитал порядка пяти тысяч всадников и примерно полторы — пехоты. Герцогство выставило против них кавалерии чуть больше. Пехоты почти не было — всего лишь пара сотен отступивших с границы усталых бойцов, но, если верить маршалу Уорту, наши воины во всем превосходили королевских — и в дисциплине, и в выучке, и в опыте. Зато колдуны Сумура, не в пример сильнее моих, что-то спешно готовили. При всем старании я не мог понять, что. Древние предания, с которыми я успел ознакомиться на Сегеде, повествовали о военных действиях с применением различных форм нежити, внезапных земных проломах, разверзающихся перед конницей, поединку заклятий, куда более губительно действующих на простых людей, нежели чем на их творцов. Своих гроссведунов я не стал озадачивать чем-либо конкретным. Пусть действуют, как могут, только своевременно доложат мне и маршалу. Эта часть смертельного соревнования изначально была не в нашу пользу, зато в обычных сражениях преимущество герцогства было неоспоримым. Это был наш козырь, но как его использовать, я — убей Бог — не знал. А ведь люди, собравшиеся под знаменами Великого герцога (моими знаменами!) верили в меня.

Моё одиночество на холме нарушили маршал Уорт и Мелнок, тот самый, что противостоял мне в финале магического поединка во дворе герцогского дворца. Если он и таил обиду на меня, то делал это весьма успешно. Маршал был слегка взволнован.

— Ваше Высочество, — обратился он ко мне, тревожными нотками в голосе подчеркивая неотложность дела, — гроссведуны говорят странные вещи…

Я вопросительно взглянул на Мелнока, не желая играть в испорченный телефон. Тот почтительно склонил непокрытую голову, не опуская при этом прямого и твердого взгляда серых глаз.

— Король Сумур не присутствует в войске, — без предисловий и церемоний произнес он.

— Ну, и слава Великим Белым, — рассеянно ответил я, — значит, магическая сила противника чуть-чуть, но ослабла. Насколько я осведомлен, Сумур немного балуется колдовством?

— Простите, Ваше Высочество, — вмешался маршал, — Вы не совсем верно оценили значимость отсутствия короля. Еще вчера — и я не вижу оснований сомневаться в наших разведчиках — Сумур Первый предводительствовал своей армией. Куда же, а главное почему, он делся?

Тут я серьезно задумался. Первое, что пришло на ум, это моё же собственное предположение о сплаве части вражеского войска по реке. Тотчас я отбросил эту мысль: дозоры мы выставили еще позавчера. Второй вариант — обходной маневр — также не выдерживал критики. Местность здесь равнинная, маленькие холмы не в счёт. Подкрасться к нам с большим отрядом невозможно, а попытка атаковать малыми силами оказалась бы самоубийственной. Так куда же исчез король?

Оставалось предположить самое наихудшее. Сумур выведал о наших планах перекрыть лесные дороги силами ополченцев под предводительством Хитар-Белуанты и решил действовать на опережение. Войско фальшивой принцессы насчитывало семь тысяч бойцов при десятке мастеров заклятий и — ни одного гроссведуна. Ни одного человека, способного толком противостоять вражьей колдовской силе. Эх, Хитар, Хитар, бедная ты моя девочка! Каким же я дураком оказался, купившись на твою уверенность!

К полудню низкое осеннее солнце превращало-таки мерзлую землю в грязь, которая с остервенением липла к сапогам. Каждые десять-пятнадцать минут граф Косма останавливался, переводя дух, и палкой счищал с подошв тяжелые глинистые ошметки. Все последние годы основным средством передвижения ему служила карета, даже верхом он выезжал считанные разы. И теперь отвыкшие от нагрузок мышцы деревенели и отказывались повиноваться. Как назло, уже который час приходилось шагать по болотистому редколесью, где и присесть было не на что.

Когда на горизонте замаячила тёмная гряда могучего соснового бора, он приободрился. Конечно, идти по густому лесу не легче, а главное — куда сложнее удерживать направление. Зато можно будет передохнуть. А в отдыхе Косма отчаянно нуждался. Шли третьи сутки его похода. Сухари давно кончились, последний глоток воды граф пригубил с первыми лучами солнца. В лесу можно было надеяться найти горсть шиповника, чудом уцелевшие (а чудеса такого рода встречаются на каждом шагу), не тронутые гнилью дикие яблоки и груши. Вполне возможно насобирать грибов, но в них Косма недостаточно разбирался, и рискнуть есть сырыми бы не решился, несмотря на волчий голод.

День угасал, и следовало подумать о ночлеге. Но первым делом, добравшись до сухого участка, граф Косма уселся на поваленную сосну, блаженно вытянув ноги. Впрочем, спустя несколько минут его начал пробирать холод. Несмотря на затишье и скупое на лучи солнце, парадный камзол, пропитанный потом, совсем не грел, скорее, наоборот. Бывший всесильный вельможа Ка-Талада в мыслях дал себе зарок навсегда покончить со щегольством и одеваться по сезону. Если, конечно, ему удастся выбраться из этой передряги.

Безуспешно поискав хоть какой-нибудь еды, граф взглянул на небо. Светило еще не закатилось и могло послужить ориентиром. Когда солнце скрывалось, дорогу ему указывал бледный, плывущий между стволами, синий огонек. Впрочем, графу порой казалось, что сие есть не помощь Семерицы, а единственно лишь продукт его воображения. Вздохнув, Косма прикинул, что у него еще около часа в запасе и, тяжело вздохнув, отправился на юго-восток. Всё время на юго-восток.

Это был мёртвый лес. Ни крика испуганной птицы, ни шороха листьев (к этому времени они опали), только громкий, как сухой выстрел треск сучьев под каблуками сапог. К счастью, деревья росли не столь густо и почти не затрудняли передвижения. Огонек ли, продукт ли его воображения ли, временами призывно мелькал среди стволов, не позволяя заблудиться.

Внезапно его остановили звонкие ритмичные звуки. Определенно, кто-то орудовал топором. Но кто? Лесорубом мог оказаться и одинокий охотник, и крестьянин из ближней деревни, могли встретиться и просто лихие люди. И любой из них мог запросто оглоушить его сиятельство по простоволосой голове и переложить кошель с золотом из кармана в карман. Искушение велико.

Вот почему путь до источника звука граф проделал на четвереньках, со скоростью черепахи, то и дело выбирая сучки из-под изодранных колен. И всё же подобраться к лесорубу вплотную он не смог, хотя и разглядел в полутьме его спину. В самый последний момент его остановил желтый лишайник у самого носа, в котором Косма признал разновидность нежити, знакомую ему лишь по описаниям.

— Не соблаговолит ли Ваше Высочество отнести дрова в избу? — раздался из-за густого ельника очень знакомый голос.

Настолько знакомый и, в то же время, неожиданный. Несколько невообразимо длинных мгновений ушли у графа Косма на раздумья и воспоминанья. Наконец он определился: говорил серый байг Уфелд. Но что-то не вязалось. Байг был послан в Госку для того, чтобы нейтрализовать выскочку Юрая. Причём тут "Его Высочество"? Уфелд переметнулся на другую сторону?