Дейтон Лайт - Муравейник

Почему ей полезла в голову такая чушь, Кира не знала. Но от стыда за себя, за гадкие мысли, она расплакалась и прошептала:

– Реди, прости… прости, пожалуйста.

Это были первые слова, которые она произнесла с того дня, как вернулась домой.

Кире не сказали, да ей это было бы и не интересно, что от богваровой норы ее всю дорогу нес Кенгар. Мастер охоты никому не доверил свою драгоценную ношу, так и шел многие сотни перестрелов с Кирой на руках. Он шепотом ругал ее последними словами, а в уголках глаз сурового охотника поблескивали скупые капельки. Потом, на заслоне, оставшись один на один со своим помощником Йорликом, Кенгар сказал со вздохом:

– Знаешь, я бы очень хотел встретить однажды такую женщину, которая ради меня была бы готова пойти в город смертоносцев!

Весь день Киру не покидало какое-то странное ощущение. То ли отголоски жестокого сна никак не давали прийти в себя, то ли она никак не могла простить себе мерзкие утренние мысли, но девушка даже не попыталась незаметно выскользнуть из пещеры, как в предыдущие дни. Он сидела на своей лежанке, закутавшись в одеяло Редара, обхватив руками колени, и невидящим взглядом смотрела куда-то в стену.

Она вспоминала.

Тогда вечером, после первого штурма, она засиделась у него – сначала лечили его раны, потом ей пришлось накормить усталого бойца, а потом… потом просто не хотелось уходить. Редар, помнится, пообещал ей, что они никогда не расстанутся. Насколько Кира его знала, он никогда не нарушал своих обещаний, – вот только как быть, когда от него это больше не зависит? Иногда она утешала себя только этим – он вернется, раз обещал, хотя прекрасно понимала, что надеется лишь на чудо.

Неужели он никогда больше не прикоснется к ней… Так же ласково, как в ту ночь…

Она сидела рядом, положив ему на лоб прохладную ладонь, и смотрела, как он улыбается. И было Кире тогда так хорошо и спокойно, что совершенно неожиданно для себя она сказала:

– Не боюсь я этих муравьев, не боюсь завтрашней битвы, вообще ничего не боюсь!

Это было правдой. Ничто на свете, казалось, не могло противиться ее счастью.

Редар приподнялся на локте, удивленно спросил:

– Почему?

– Потому, что ты рядом, вот почему!

Она совсем не помнила, что было дальше. Память сохранила только жаркие поцелуи, объятия, ласковые руки Редара, подарившие ей невероятные мгновения счастья.

Двое дозорных лежали на неприметном уступе Укушенной скалы, надежно скрытые от посторонних глаз густой, почти черной тенью: смертоносцы, говорят, видят плохо, но лишняя предосторожность никогда не помешает.

Глаза напряженно вглядывались в дрожащее над горизонтом марево. Воздух был чист и почти прозрачен. Бескрайнюю монотонность ярко-синего неба нарушали лишь две неровные кляксы, казавшиеся чужеродными пришельцами. С того момента, как шары смертоносцев только заметили, они приблизились ненамного – ветра почти не было, и дозор пауков приближался к Серым скалам очень медленно. Будто подкрадывался на цыпочках.

– Салестер, наверное, уже доложил Правительнице.

– Да-а, не хотел бы я быть вестником такого.

Вложенный десятками легенд вполне объяснимый страх перед дозорными шарами смертоносцев мог обернуться неуправляемой паникой целого города. Мастер секретов решил лично известить Правительницу, а всем своим дозорным приказал:

– И чтоб никому! Ни полслова! Неизвестно еще, с чем пожаловали раскоряки.

Если это просто обычный патруль – хоть и не видели никогда паучьих шаров над Серыми скалами, но все когда-то случается в первый раз, – то есть вероятность, что город просто не заметят. На глаза восьмилапые полагались мало, да и не увидели бы они ничего: все входы и выходы пещерного города были замаскированы еще шесть дней назад, сразу после похищения Редара с Симом. Смертоносцы больше рассчитывали на ментальную силу, но обнаружить под непроницаемой скальной броней разумы пусть даже и многих сотен людей не под силу и паукам. Так что могут и мимо пролететь.

Однако, если их дозор ищет именно входы в пещерный город, если Редар или Сим невольно выдали их расположение, – вот тогда дело дрянь.

Единственный выход – неожиданно атаковать шары пращами, сбить смертоносцев на землю и закидать редаровыми снарядами, благо несколько целых глинянок еще осталось. А потом сидеть и надеяться, что за уничтоженными шарами не последует сотня других, которые непременно прилетят мстить за убитых сородичей.

Правительница Айрис и Салестер быстро пробирались тайным коридором, что выводил на смотровую площадку дозорных. Мастер дозорных секретов говорил на ходу, отчаянно жестикулируя:

– Именно это меня и тревожит, Правительница. Почему два? Не хотят ли нас спровоцировать на нападение – вроде как, вот вам два беззащитных шара, атакуйте. А потом с огнем мести в каждом из восьми глаз сюда явятся толпой раскоряки и примутся убивать направо и налево.

– Может быть. Ты всегда ищешь второй и третий ответы на вопрос, Салестер.

Мастер секретов насупился. Очень он не любил, когда ему намекали на эту его черту. Ну да, любит он строить неожиданные версии. Что с того? Разве это кому-то мешает? Тем более, что он не раз уже оказывался прозорливее других. Как, например, в тот раз, когда муравьи впервые разорили одиночную нору пустынников. Все тогда свалили на смертоносцев – только он один усомнился, и его предположение было правильным.

– Меня волнует другое, – продолжала Айрис, – почему они летят так медленно? Ветер ли виноват? Или просто не знают точно, где вход, и ищут нас наугад? Как думаешь, мастер? Есть еще версии?

– Есть, – с вызовом ответил Салестер. – Шары летят медленно не только при слабом ветре. Низко и неспешно они передвигаются, когда перегружены сверх меры. А эти летят как раз очень низко.

– Ты считаешь – это не просто дозорные пауки? На шарах есть кто-то еще?

– Да. Люди, например.

– Люди?

– Легенды сказывают всякое, Правительница. В том числе есть одна и про раскорячьих слуг-охотников, специально обученных гоняться за дикими людьми, вроде нас. Посуди сама, Правительница: хорошо, нашли смертоносцы вход к нам – что дальше? Особенно, если всех укрыть на нижних уровнях. Тогда своим любимым оружием – волной ужаса – они ни в жизнь до нас не доберутся. Просто не пробьют, скала над головой у нас будет в десять перестрелов толщиной! Лезть в пещеры пауки побоятся, они не любят закрытых пространств, а вот запустить к нам такого охотника очень даже и могут… Рассказывают, что они крайне жестоки. И не стоить молить их о пощаде – они не понимают человеческую речь. Смертоносцы лишают людей разума, оставив только животную страсть к убийству и ненависть.