Олег Никитин - Стеклянная пыль

В этот момент Пава охнула и закрыла глаза, прижав ладонью левое ухо, и я понял, что какой-то лопоух вышел с ней на связь. Скорее всего, это был сам Людвиг Кашон. Лучшего способа выведать его местонахождение, а заодно притупить убийственный эффект от Павиного сообщения не было. Я дрожащей рукой нащупал в кармане свой кристалл и настроился на волну Павы, вступившей в беседу с мужем.

Баронет: «Детка, я сейчас под Южным мостом и появлюсь примерно через ползвонка». Пава: «Опять, наверное, весь в песке придешь?». Он, с виноватой улыбкой: «Есть немного. Пока разгружали, и мне досталось». Она: «Купи хотя бы мяса кусок, в доме есть нечего. Проклятая девка жрет как самка волколиса».

Похоже, и Пава, и баронет использовали для связи фальшивые призмы, поскольку сигнал улавливался без всяких помех.

Я разжал ладонь и стал соображать, а супруги тем временем продолжали разговор. Песок, стекло, фальшивая призма — эта цепочка сразу выстроилась в моей голове, хоть и не вполне здоровой, но умения думать не утратившей. Призмы производят на фабрике — вот следующий вывод, сделанный мной, как бы выспренно это ни прозвучало. Что-то еще вертелось в моем мозгу, а именно название моста, возле которого разгружался песок, вероятно, доставленный по реке с берега моря. Я достал из кармана схему подземных коммуникаций и вгляделся в нее. Точно, рядом с одним из крестиков отчетливо виднелась надпись: «Левый берег под Южным мостом». А вот это было уже настоящей удачей: лучшего места, чем под землей, для нелегального производства не придумать, и следы носильщиков песка вполне могут привести меня на фабрику.

Посмотрев на Паву, я увидел, что ее глаза закрыты, а губы непроизвольно шевелятся. Медлить не стоило. Я тихо, стараясь не заскрипеть креслом, поднялся и вышел на крыльцо, во тьму.

Матильда нетерпеливо перебирала ногами, добродушно позволив мне на себя взгромоздиться. Я сверился с картой улиц, предусмотрительно наложенной на схему катакомб, я наметил направление к цели. К счастью, небо после полудня расчистилось, и я мог разглядеть дорогу между строениями. Встречный ветер нагло проник под одежду и выдул тепло. Пытаясь бороться с обморожением, я включил свою призму на обогрев, скукожился и резво поскакал, гулко оглашая топотом копыт пустое пространство между каменными домами.

Чтобы избежать неприятных неожиданностей, я вынул из ножен саблю и положил ее поперек седла, крепко сжимая рукоятку правой рукой. В один из моментов мне показалось, что впереди движутся какие-то тени, и я тотчас же направил туда оружие и сильным широким пучком света выхватил из темноты кусок бокового переулка и облупившиеся стены домов. Три облаченных в черные плащи фигуры с обнаженными клинками, растерянно прикрывая глаза руками, сталкиваясь друг с другом, как слепые котята в корзинке, отступили кто куда, благоразумно избегая попасть под копыта. Как герцог я был наделен правом вершить справедливый суд, чем и воспользовался. Стараясь не переборщить, я расплавил ближайшему ко мне грабителю сапоги, так что он с гнусными воплями запрыгал на месте, стряхивая с обожженных ног куски горелой бутячьей кожи. Его приятелям я проделал изрядные дыры в грязных одеяниях, не слишком опасаясь перегреть их немытые тела. Их полные отчаяния вопли музыкой звучали в моих ушах, когда я продолжил путь в лабиринте окраинных улиц столицы.

Деревянный Южный мост, перекинувшийся через Розу, в последние два-три года использовался исключительно бесстрашными пешеходами, которые не боялись провалиться сквозь прогнившие брусья. Остальные предпочитали переправляться через широкий поток на лодках. Ниже по течению голые глинистые склоны оккупировали склады с разнообразной продукцией, предназначенной для отправки морем, и причал, расположенный довольно далеко от моста. Судя по публикациям в прессе, торговля в связи с кризисом пришла в упадок, так что опасаться оживления в этом районе не приходилось.

Мощеная дорога вела к мосту и вдоль берега, я же спешился и соскользнул с откоса, ведя за собой лошадь, чтобы не привлечь внимание случайных прохожих. Луна сносно освещала вытоптанный берег и подгнившие балки, о которые разбивались черные ледяные волны. Разумеется, зная о выгрузке, я без труда обнаружил ее следы — глубоко вдавленные в глину отпечатки обуви, неровные вмятины на рыхлой почве и даже струйку чистого мелкого песка, оставленную неловким грузчиком. К сожалению, чтобы проследить за перемещением мешков, я был вынужден прибегнуть к своему кристаллу, поскольку разглядеть что-либо путное во тьме было невозможно. Оставалось только надеяться, что возможные зрители примут меня за сумасшедшего или бездомного, обретающегося под трухлявым мостом.

Через короткий промежуток времени я уже знал, что груз и носильщики скрылись за могучим камнем. Махнув рукой на гигиену, я снял перчатки и стал ползать вокруг валуна, подсвечивая себе, в попытках отыскать потайную рукоятку. Холодный ветер надрывно свистел среди жестких колючих кустов, как назло усеявших склон именно в этом месте, и нахально трепал полы моего плаща. Когда мои руки, покрытые кусками глины и непонятной слизью, уже начали неметь, я наконец нащупал на уровне пояса выбоину, прикрытую толстым пластом мха, в которой компактно разместился гладкий металлический рычаг. Я с силой надавил на него, ржавый запор хрюкнул и ушел в паз, и невидимая пружина вытолкнула каменную плиту мне навстречу.

В открывшейся щели было совершенно темно, к тому же оттуда тянуло промозглой сыростью. Увы, другого пути у меня не было, поэтому я кряхтя выпрямился и негромко свистнул, призывая лошадь, между делом поедавшую и без того скудную растительность.

— Видишь ли, Матильда, — виновато молвил я и взъерошил ей холку, — я не смогу проводить тебя в стойло, так что попробуй добраться до дома сама.

Она понурила голову, я же, не затягивая сцену прощания и стараясь не думать о путешествии по мрачным катакомбам, взялся за край «двери» и оттянул его на себя. Посветив вниз, я заметил наклонную, грязную и ржавую металлическую лестницу, на которую и ступил, развернувшись лицом к выходу. Я долго не мог решиться потянуть за внутреннюю ручку и оказаться в непроглядном мраке, прислушиваясь к свисту ветра и стуку капель, затем все-таки сделал это и спустился на мокрый, покрытый мелкими лужами земляной пол.

Я направил в низкий потолок бледный пучок света и осмотрелся. Тоннель оказался шириной всего около пяти шагов, а через каждые десять-пятнадцать шагов его своды подпирали деревянные балки, когда-то просмоленные и оттого еще не окончательно прогнившие под действием постоянной сырости. По стенам струились тонкие ручейки влаги, что объяснялось близостью русла реки, и пропадали в глубоких канавках. Однако лужи тем не менее темнели повсюду, поскольку с потолка также капало. Вдаль тянулись две глубокие колеи — оно и понятно, таскать на себе мешки мало кому по вкусу.