Александр Абердин - Дети Сиспилы

На все вопросы, которые Эллис задавала до этого момента, он только кивал с набитым ртом в знак согласия или понимания, но на этот немедленно ответил:

— А чего тут не понять, Эллис, просто на её манеру пения фиг найдешь хоть один приличный русский текст. Вот она и шпарит по-бурятски. Она ведь потомственная шаманка, приехала в Москву поступать в Гнесинку, а её даже и на порог не пустили эти урки от искусства. Резина её в метро подобрал, где она пыталась петь свои шаманские гимны. Господи, даже не представляю себе, чтобы с этой девочкой было дальше, если бы у Резины не сломался тогда его автобус. Наверное, она пошла бы на панель, а то и того хуже. Б-р-р-р, мне просто жутко делается от одной такой мысли. Поверь, для меня проститутки это вполне нормальные, хотя и несчастные бабы, но я ненавижу всех тех, кто их эксплуатирует, бандитов, ментов и всю прочую сволочь.

Эллис, спокойно выслушав его пассаж по поводу проституции, сказала относительно песен на русском языке:

— Ну, так пусть тогда поет по-английски. Этот язык будет ей в самый раз под её золотое горлышко.

Стос воскликнул притворно-плаксивым голосом:

— Господи, Эллис, да, где же я найду ей поэта, который пишет стихи по-английски. Со всем остальным Изя и без меня как-нибудь управится.

Девушка, хитро улыбнувшись, предложила:

— Ну, если ты будешь не против, то я могу предложить свои стихи. Мне кажется, что некоторые из них очень хорошо лягут и на её голос, и на музыку Резины.

Стос погладил свою тонзуру и сказал:

— А вот это было бы просто замечательно, Эллис. Завтра мы всё и обмозгуем в студии, а сейчас поехали, а то опоздаем.

Надев на себя свои самые демократичные, то есть драные джинсы, новенькие белые кроссовки и тёмно-синюю майку, Стос под руку с Эллис, на которой были крохотные кожаные шортики и малиновый топик, спустился вниз с черного хода и выгнал из гаража самый что ни на есть буржуйский джип, на который даже до безобразия ленивый антиглобалист не пожалел бы ведра бензина, чтобы спалить его дотла. Зато за рулём этой машины он чувствовал себя просто великолепно, тем более, что рядом с ним сидела такая потрясная девчонка.

Вилли давно поджидал их у входа и тоже был одет в джинсы и майку. Судя по тому, что вся техника "Здыма" стояла неподалёку, рок-банда Резины уже была внутри. Брат Эллис, увидев Стоса, широко раскинул руки и обнял сначала его, а уже потом подхватил на руки и закружил свою сестрёнку. Изрядно поддатая молодежь, крутившаяся у входа в ночной клуб с такой славной репутацией, смотрела на них обоих с издёвочкой во взгляде, а на Эллис с завистью. К "Гаражу", не смотря на позднее время, активно подтягивались на собственных машинах молодые парни и девушки сортом повыше.

Когда они подошли к стальным дверям, к клубу подъехало человек десять байкеров на дорогих американских мотоциклах с весьма импозантными девицами. Кажется, "Здым" уже стал событием, так как Стос заметил в толпе несколько знакомых, по другим ночным клубам, лиц. Поднимаясь по крутой лестнице наверх, он услышал как кто-то спросил кого-то:

— Слышь, Инвалид, а что это за погонялово такое, "Здым"?

Стос повернул голову, и, увидев, что у сзади поднимаются два рослых, бородатых и длинноволосых парня лет двадцати пяти в косой коже, машинально ответил:

— Всё очень просто, старичок, это означает "Звёздный дым" и ничего другого.

Тот парень, который был в черной бандане, посмотрев на него снизу вверх, поинтересовался:

— А ты откуда это знаешь, дядя?

Любопытному типу ответила Эллис, ехидно сказав:

— Да, оттуда, Инвалид. Стос эту группу сделал.

Вот тут-то юного Инвалида разобрало по-настоящему и он, узнав девушку, громко крикнул:

— Вау, так это ты, Эллис? А кто-то слух пустил, что ты в ящик сыграла. Ну, дела, а я иду сзади и просто прусь. Не въеду никак, у кого же это ещё кроме тебя может быть такая классная задница. Где ты всё это время пропадала, старуха?

Слава Богу, что подъем закончился и они вошли внутрь ночного клуба, в котором было дымно, шумно, многолюдно и не очень светло. Резина и Ольхон уже были на небольшой сцене и готовились к выступлению. Увидев у входа своего отца, Резина метнулся к своему компьютеру и пустил музончик, после чего все здымовцы, сгрудившись вокруг Ольхон, громко, но очень слаженно и музыкально заорали слова чужой, перепетой уже по второму разу, весёлой песенки:

— А что это за девочка, а где она живёт? А вдруг она не курит, а вдруг она не пьёт, а мы с такими рожами возьмём и, вдруг, припрёмся к Эллис! Эллис! Эллис!

Стос тотчас подхватил Эллис одной рукой и посадил её к себе на плечо. Он двинулся вперёд, словно танк, но путь ему прокладывал Вильям, перед которым все расступались без каких-либо разговоров. Похоже, что Эллис хорошо знали завсегдатаи этого клуба, так как очень многие тоже закричали:

— Эллис! Эллис! Эллис пришла!

Подобравшись вплотную к сцене, Стос спустил девушку прямо в объятья джинсово-меховой Ольхон и та звонко расцеловала её, после чего к ней подскочил Резина, но обниматься не полез. Публика уже дошла до нужной кондиции и "Здым" начал выступление с самой заводной своей вещи, под которую танцевали практически во всех клубах, где они уже успели побывать до этого дня и которая всегда шла на ура. Этот клуб, в центре Москвы, был весьма весёлым местом, хотя и отличался известным своеобразием, да, и публика здесь тоже была простой и незатейливой. С одной стороны Резине было нетрудно завести её, а с другой приходилось быстро реагировать на настроение людей, но его это не пугало и музыка хорошо влетала во все уши. Однако, самой счастливой в этот вечер была Эллис.

Так уж получилось, что в студию Резины Стос и Эллис выбрались только на третий день. Все здымовцы за последние две недели ушатались так, что добрых два дня отсыпались и только к пятнице малость оклемались. Их они поджидали с нетерпением, особенно Ольхон и когда они вошли в большое, полуподвальное помещение, то эта девчонка завизжала так, что у Стоса возникло ощущение, будто трамвай тормозит на полном ходу. Бедного Изю этим визгом, словно током шандарахнуло, и он даже присел, зажав уши руками.

Эллис была одета в самое шикарное платье, которое, по заказу её любовника, только смог достать Бочулис. На шее у девушки ярко горело рубинами и бриллиантами драгоценное колье. У Стоса был один знакомый ювелир, который не гнушался торговать драгоценностями в обход кассы и он, таким образом, полностью довершил разгром первого лимона, украденного Лулу. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что она уперла только два с половиной, а не все двадцать лимонов.

Тогда бы он осыпал драгоценностями обеих этих девушек с головы до пят. Но они и так были счастливы, особенно Ольхон, которая вовсе не собиралась расставаться с Резиной и потому очень жалела Эллис, счастье которой грозилось быть таким недолгим. Странно, но Вилли был из-за этого не в претензиях к Стосу и когда он повторил ему, как-то по телефону, всё то, что сказал его сестре на счёт совместной жизни из чувства долга, то не примчался немедленно набить морду, а лишь поблагодарил за благородство и мужество.