Александр Абердин - Дети Сиспилы

Стос не стал ждать когда принесут заказ, подхватив девушку на руки, он тотчас направился к кровати. Когда же к ним, наконец, постучался официант, они уже сплелись в жарких объятьях и этому парню отвечал не он, а его компьютер, да, и то в промежутках между поцелуями. Ну, а когда настало время выпить шампанского, то лёд в ведерке совсем растаял, но это нисколько не расстроило Аньез. Сидя на кровати и держа эту черную пантеру у себя на руках, он кормил её черной икрой, устрицами и поил шампанским, но той куда больше нравилось проглатывать маленькие, бело-золотистые шарики энергида, которые выходили из различных частей тела её здоровенного любовника, который, похоже, действительно не собирался спать в эту ночь, поскольку к нему, прямо по воздуху, прилетела телефонная трубка и он заказал ещё и плотный ужин.

Все получилось так, как об этом мечтал Стос и Аньез нисколько не разочаровалась в своих ожиданиях и всё то, о чём шептала ей на ухо Лулуаной Торол, было лишь малой толикой того, что она получила этой ночью в мотеле неподалеку от Ниццы. Странно, но в объятьях этого мужчины она, почему-то, несколько раз вспоминала о Гастоне, который тоже был таким же рослым и сильным мужчиной, как и её любовник Стаси, хотя он и не был таким же нежным и чутким. Ей даже захотелось и его сделать точно таким же парнем, в чём она и призналась ему под утро.

Стос, обнимая эту чернокожую, огненную и ненасытную красавицу с сильным телом и столькими любовными фантазиями в голове, отнёсся к этому очень серьёзно и даже стал расспрашивать Аньез, каким бы она хотела видеть своего вояку после перерождения. Та тотчас принялась излагать ему свои пожелания и они, в итоге, снова занялись любовью вместо того, чтобы поспать хотя бы пару часов, уж очень их это обоих возбудило. Так что поспать им в эту ночь не удалось и нескольких минут, но они оба остались довольны друг другом, как осталась довольна ими обоими Лулуаной.

Ровно в полдень, как и договорилась с Гастоном по телефону Аньез, они втроём вошли в большой зал, заставленный множеством произведений искусства черного континента. Для Стоса все эти статуэтки из красного и черного дерева, маски колдунов и деревянные щиты не представляли особого интереса. Куда больше его поразило то, что на вилле у Гастона Нуаре находилось несколько десятков солдат в форме французских парашютистов. К тому же Африка ему куда больше нравилась в облике живой Аньез, чем в каком-то засушенном и препарированном виде.

Аньез вполне оправдала ожидания Лулуаной, которой вздумалось быть в их постели третьей не смотря на то, что она осталась в Москве. Это нисколько не смутило чернокожую красавицу, но потом, когда звёздная девушка стала нашептывать ей кое-что, она просто обомлела от услышанного. Впрочем, всё то, о чём она говорила, действительно привело её в восторг и она была вынуждена признать, что тот бритоголовый русский парень, который высмотрел её со сцены в уголке ночного клуба, вовсе не был так уж хорош, как ей это показалось сначала. Этот русский атлет оставил его далеко позади.

Аньез совершенно не боялась встречи с Гастоном и уж тем более её больше не пугала перспектива снова остаться с ним наедине после того, как он снова будет здоров, как бык. Ведь ему отныне было нечего противопоставить её внутренней энергии и той силе духа, которой её наделили этой ночью Лулуаной и Стас. Даже без их волшебного дара, который сделал её звездной путешественницей, она смогла бы заставить его упасть перед ней на колени одним движением бровей. Но в том-то и дело, что именно этого она и не хотела делать, а вот вышибить из этого типа все то дерьмо, которое скопилось в его голове, она теперь уже точно ни за что не откажется.

Гастон въехал в свой маленький музей на инвалидной коляске в сопровождении двух телохранителей, здоровенных парней лет тридцати пяти каждый. Это были какие-то новые парни в его окружении, но на этой вилле очень часто менялись люди, хотя всех их отличало от всех прочих солдат то, что они были преданы ему. За последние два года Гастон сильно сдал и превратился в какую-то жалкую развалину, живой скелет с бешено горящим, каким-то дьявольским огнем, одним единственным глазом и по всему было видно, что он не хочет смириться со своим поражением. Подъехав к ним на расстояние в несколько метров, он, придирчиво осмотрев Аньез, которая вся так и лучилась энергией и здоровьем не смотря на бурную, бессонную ночь проведенную в мотеле, хмуро буркнул:

— Аньез, девочка моя, зачем ты притащила ко мне двух этих клоунов? Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что они смогут вылечить меня? Сейчас меня лечат трое американских врачей и, представь себе, я стал чувствовать себя лучше.

Девушка, презрительно сплюнув, ответила ему:

— Гастон, ты не меняешься. Посмотри на меня внимательнее, старый идиот. Разве глядя на меня ты можешь сказать, что я страдаю от той ужасной болезни, которой ты меня заразил, переспав с какой-то дешевой шлюхой в грязной хижине? Я чиста, Гастон, словно черный бриллиант, и абсолютно, понимаешь ты это, болван, абсолютно здорова, а ведь меня лечил даже не Стаси, а его, далеко не самый лучший ученик.

Стос сразу же обратил внимание на то, что этого старого негодяя куда больше волновало даже не его возможное выздоровление, а то, что Аньез обвинила этого типа в том, что он якшался с какой-то шлюхой. Гастон буквально взвыл:

— Чертова дура! Сколько раз тебе говорить, что меня заразили специально. Кто-то подослал ко мне мальчишку с разбитыми в кровь губами и тот укусил меня за руку, когда я дал ему хлеба и консервов. Ну, скажи, Аньез, откуда мне было знать, что у этого маленького негодяя был спид? Хорошо, дорогая, я поверю тебе, что этот здоровенный малый умеет лечить эту болезнь. Что он от меня потребует взамен?

Аньез, услышав это, тотчас пришла в ярость и крикнула:

— Для начала, Гастон, ты извинишься перед Стаси, а потом сам попросишь исцелить его и он назовет тебе свою цену!

Полковник Нуаре понуро опустил свои широкие, но очень костлявые плечи и тихо сказал:

— Господа, я прошу вас извинить меня за грубость и хамство, которые я допустил в отношении вас. Мсье, скажите мне, ради всего святого, вы возьметесь излечить меня? Я ведь человек не только не бедный, но ещё и весьма могущественный, к тому же умею быть щедрым и потому вы будете за это достойно вознаграждены.

Стос с любопытством посмотрел на этого тощего, словно вяленый лещ, мужчину и слегка улыбнулся. Росту в нём было ничуть не меньше, чем в нём самом, но его профессия оставила на его теле множество следов. На левой руке у него была надета черная кожаная перчатка, что, скорее всего, было призвано скрыть то ли следы ожога, то ли еще какие-то ужасные, безобразные шрамы. Левого глаза у него не было и его заменял искусно сделанный стеклянный протез, а челюсти, явно, были вставные. Слегка склонив голову, он негромко сказал: