Наталья Деева - Хирург

— Что ж вы пугаете так, — пролепетала женщина, взяла на руки ребёнка. — Так недолго и инфаркт получить.

— Какого чёрта дверь не закрыта, — прорычал я, чувствуя, как меня начинает бить Кондратий. — Где моя жена?

— К ней подруга приехала… Алла, рыженькая такая. Они вышли проветриться.

Вот же дуры! Такое опасное время, а им всё шляться бы! Я набрал Анжелку: трубку сняли, загромыхала музыка.

— Слушаю тебя, ко-о-отик!

Напилась уже, скотина.

— Ты где?

— О-о-о, тут это… бар такой милый… классный… Алла, как называется? Хи-и-и. Барсук. Давай к нам скорее.

— Знаешь, что, едь домой быстро из своего сучьего бара. У тебя есть час, чтоб добраться. Поняла?

— Ну, ко-о-тик! Ну, не ревнуй.

Знала бы ты, дура, что я из-за тебя пережил!

— Ладно, — сказал я, остывая. — Тусуйтесь. Только осторожно.

Что-то нервным я стал. Нельзя так. Скорее нужно кончать Буцыка, а то волнуюсь за жену, как престарелая мамаша за девственность своей дочки. Самому жизни нет, и ей не даю развлекаться.

Вернулась Анжелка за полночь. Загрохотала стулом, разделась, завалилась в постель. Сквозь сон я слышал, как она пару раз вставала в туалет. Утром в столовой я натолкнулся на Аллку, зелёную, перекошенную. Вот, кого бы я испугался, увидев утром в постели, так это её: длинная, костлявая, крючконосая. Баба Яга в молодости. Ссутулившись, она пыталась запихать в себя кофе.

— Привет, — проговорил я. — Как погуляли?

Вместо приветствия она промычала что-то нечленораздельное, но на вопрос ответила:

— У-у-у, хорошо, — она ткнулась носом в ладонь, растопырив длинные пальцы с горбатыми наращенными когтями. — Хороший бар, весёлый.

— Вижу, что встреча удалась, — высыпал в рот таблетки от головы, запил минералкой. — Когда моя проснётся, скажи, что буду поздно.

В машине я переоделся, и на место прибыл в маскарадном костюме, засел в кустах, откупорил пиво, поскрёб колючую щёку. Четвёртый день не бреюсь, точно, бомжара. В таком виде меня мать родная не узнает… Мама. Как она там? Когда закончу с Буцыком, надо будет ей позвонить.

Солнце пекло нещадно, пришлось забиться в тень.

К обеду набежали тучи, похолодало, теперь пиджак был даже кстати. Вот, только Буцык всё не появлялся. Не умотал ли он из города? А я сижу здесь в вонючем свитере, пью говёное пиво, потею. Как бы там ни было, придётся торчать до темноты.

К пяти вечера в соседний гараж стали подтягиваться рокеры. Сначала пришёл белобрысый пацанчик. Если бы не косуха и бандана, я бы подумал, что это девка. Ништяково зазвучала гитарная партия "Rainbow". Да это ж "Kill the King". Как ты угадал с песней, волосатый! Поспешил я назвать вас отстойниками. Следующим ворота гаража открыл нормального вида русоволосый парнишка. Музыка оборвалась, заиграла "Ария". Вокалист не тянул высокие ноты и местами фальшивил. Не вокалист, а дерьмо. Заткнись, бездарь! Пусть парнишка классику лабает. Дождавшись барабанщика и басиста, группа заиграла свои песни. Гитара неплохо звучала, но остальное — дрянь! Особенно — ревущий вокал. Заслушавшись, я на пару минут забыл о Буцыке, а зря. Серебристая тачка остановилась напротив синих ворот.

Вот и ты, красавец.

Оглядевшись, я достал пистолет, приладил глушак. Под костями черепа шевельнулась боль. Хорошо, что таблетки выпил.

Ничего не подозревающий Буцык открывал ворота, и вдруг его скрючило. Оклемался, сел в машину. Взревел мотор, из выхлопной трубы вырвалось облако чёрного дыма. Дёрнувшись, машина плавно вошла в гараж.

Пора.

Спрятав под пиджаком руку с пистолетом, я зашагал вперёд. Чем ближе я подходил, тем громче колотилось сердце. Оно заглушало даже рёв музыки в соседнем гараже. Что за фигня? Как будто что-то мешает, удерживает, оттягивает назад. Хрен вам! Горячая капля пота защекотала губы, сбежала вниз. Я слизал её… да это кровь! Вот же херня! И башка раскалывается. Нет, не остановлюсь. Нужно доделать начатое.

Уверенным шагом войдя в гараж, я прижался к стенке, и вовремя: грохнул выстрел, потом — ещё один. Пуля срикошетила от ворот. Я отпрыгнул, обогнул машину. Зашёл с тылу и выстрелил, когда Буцык поворачивался всем корпусом, направляя пистолет. Буцык откинулся назад, и вдруг… Или приглючилось? Вдруг его лицо стало меняться: расширилось, глаза увеличились, искривлённый нос выровнялся, чёрные волосы распрямились и посветлели. Рубашка превратилась в бежевый свитер. Я отпрянул. Человек, который мне пригрезился за секунду до падения, не имел с Буцыком ничего общего.

Волосы на голове зашевелились. Я обливался холодным потом, не в силах сдвинуться с места. Наконец, пересилив страх, шагнул вперёд, ещё шагнул. Мне нужно видеть. Знать…

Вот из-за машины выглянули мелко подрагивающие кончики туфель, ноги в чёрных брюках, живот, грудь, лицо… Чёрт! Вот чёрт!!! Это не Буцык — совершенно незнакомый мужик. Пуля вошла недалеко от виска. Но я видел… был уверен, что выпасаю Буцыка. Как же так?

Я попятился к воротам, споткнувшись о тряпьё, чуть не растянулся. На улице отдышался. Так… спрятать пистолет. Сунул руку за пазуху и побрёл. Куда, зачем — не помню. Очнулся за рулём, взял себя в руки, остановил машину. У меня едет крыша. Я становлюсь опасным. Завалил человека, потому что приглючилось чёрти что. Как жить с такими глюкам в голове?

По пути домой купил литровую бутылку водки и, не здороваясь с женой, забился в необитаемую спальню на третьем этаже.

Хирург

Усевшись в салоне авто, Полковник снял чёрные очки, дохнул на стёкла и принялся их протирать носовым платком.

— Мне эта затея кажется напрасной тратой времени.

— Банальная перестраховка, — Хирург закурил. — Скорее всего, ты прав, но нам нельзя ошибаться.

— Да знаю я, знаю. Развлёкся залётный Чужак и свалил, а мы — суетись. Всё забываю спросить, как эта девушка? Пострадавшая.

— Пока трудно сказать.

Полковник водрузил очки на переносицу и вздохнул:

— Ну, где твоя девочка? Снова девочка… тебя окружают исключительно женщины, дамский ты угодник!

— У неё есть ещё пять минут. Женщины — это плохо. Это всегда лишняя суета. Женщина-хелпер так вообще человек-катастрофа.

— Ты ей рассказал, твоей девочке, что она за существо?

— Нет пока.

— Жалко, да? Сердобольный ты мой.

— Слушай, может, ты её просветишь? Она в знак благодарности будет за тобой год носиться, в подъезде караулить, палаточный лагерь под окном разбивать. Она обязательно привяжется, ты же знаешь. Лучше Женю попрошу, ветераншу нашу.

— Ну да, ну да…

— Вот, кстати, и Вика.

Девушка взошла по ступенькам и замерла недалеко от автостоянки, под башенкой с часами. Скрестила ноги, обхватила сумку, завертела головой. Как же она сейчас похожа на вспугнутую птицу — цаплю или журавлёнка. Тонкие ножки в мешковатых джинсах, несоразмерная блузка, из рукавов торчат острые локотки. Если бы женщины относились так к своему гардеробу, все кутюрье разорились бы. А ведь миленькая девочка!