Юрий Нестеренко - Яблоко и Ева

Выбросив в космос Лероя и Жофруа, оставшиеся в живых астронавты приняли единственно возможное решение. Они возвращались на Землю. Они понимали, что скафандры лишь оттянут неизбежный финал — ведь необходимо пополнять запасы воздуха и воды, и тщательная обработка таковых, хотя и снижала вероятность заражения, не делала ее нулевой… Но вирусологи Земли работали до самого конца, и многие лаборатории регулярно посылали в открытый эфир сведения о своих достижениях, в надежде, что это сможет кому-то помочь. На МКС-3 принимали эти передачи, так что Харпер знал о Z-вирусе достаточно много — и надеялся успеть узнать еще больше на Земле. Это был призрачный шанс, но он был. Шанс даже не для них, а для того единственного человека, который оставался на станции.

Для Евы.

И для всего человечества.

Город Еве не понравился. Дело было даже не в скелетах, которых, кстати, на улицах почти не было — большинство горожан умерло в своих жилищах. Просто весь он был какой-то пыльный и душный. Серый, пышущий жаром, асфальт, однообразные коробки нестерпимо белых на ярком солнце домов… На некоторых улицах, впрочем, уцелевшие дома были почти сплошь черными — здесь в свое время бушевали пожары, которые уже некому было тушить. Даже пробивавшаяся тут и там трава не скрашивала картины.

Внезапно Ева вздрогнула, и рука ее дернулась к пистолету: ей показалось, что она видит людей. Несколько фигур недвижно стояли в витрине магазина и, казалось, смотрели на нее. Всмотревшись внимательней, она поняла, что они не живые и, кажется, вообще не настоящие.

— Эппл, ты видишь это? — требовательно спросила девушка. — Что это, статуи?

— Это манекены, — разъяснил Эппл. — Они рекламируют одежду.

Ева отерла пыль со стекла, скептически рассматривая манекены.

— Это очень странная реклама, — заключила она наконец. — Неужели эти люди сами не понимали, насколько глупо они выглядят, напяливая на себя все эти тряпки, да еще в жару?

— Я ведь уже объяснял тебе — у людей был такой обычай.

— Дурацкий обычай, — непреклонно резюмировала Ева и двинулась дальше, продолжая поглядывать то на экранчик GPS, то по сторонам.

Кратчайший маршрут проходил через узкий, выгнутый подобно кишке переулок, куда выходили облупившиеся фасады старых кирпичных домов. Возле ржавых мусорных баков валялось несколько кошачьих скелетов. Кое-где окна были выбиты и забиты фанерой. Лучше всего в этом переулке выглядело здание кинотеатра. Ева окинула взглядом выцветшую афишу. Девица на афише на сей раз не вызвала у нее особых нареканий, ибо была одета еще легче самой Евы, а вот надпись заставила брезгливо скривиться: «СЛАДКИЕ ГУБКИ — горячая эротическая комедия!». Что такое «эротическая», Ева не знала, но вся фраза в целом оставляла ощущение какой-то липкой грязи.

— Эппл, что значит «эротическая»?

— В моем лексиконе отсутствует такой термин, так что вряд ли это что-нибудь существенное.

— Надеюсь, — еще раз презрительно фыркнула Ева, спеша выбраться из переулка.

Вскоре она вышла к мосту, соединявшему два берега неширокой реки. Поперек моста лежал поваленный на бок автобус — как видно, еще одна жалкая попытка баррикады, теперь уже внутри города… Река была одной из причин, по которой шестнадцать лет назад астронавты остановили свой выбор на Плезантвилле: хотя многие атомные и гидроэлектростанции продолжали работать, снабжая энергией немало мертвых городов, трудно было сказать, как долго будет функционировать водопровод — а здесь у Евы под боком был бы неограниченный источник пресной воды. Во времена, когда город был жив, никто, конечно, не стал бы брать воду для питья прямо из реки — но за прошедшие годы она должна была полностью очиститься. Действительно, теперь река была чистой, но, закованная в каменные плиты набережных, по-прежнему казалась свинцово-серой.

Другой причиной, по которой выбор пал на Плезантвилл, был, разумеется, тот факт, что местный госпиталь остался практически неповрежденным. В более крупных городах медицинские центры были разгромлены — как мародерами, искавшими лекарства и наркотики, так и озверевшими фанатиками, распространявшими вину создателей вируса на всех врачей.

Ева протиснулась между автобусом и перилами, сошла с моста, вновь сверилась с экраном, двинулась по набережной направо и, дойдя до указателя «Госпиталь св. Маргариты», свернула по стрелке.

Во дворе госпиталя стоял армейский вертолет. На нем сюда прибыли те, для кого это место стало концом их поисков — и их пути.

— Там есть топливо? — осведомилась Ева.

— Да, по их словам — еще приблизительно на пятьдесят минут полета, — ответил Эппл. — Но ты же не умеешь управлять вертолетами.

— Могу научиться, — езда на броневездеходе не доставляла ей удовольствия, но вновь увидеть мир сверху хотелось.

— Ты не должна рисковать собой, пока не исполнишь свою миссию. Кроме того, такого количества топлива недостаточно для обучения.

— Миссия, миссия… — недовольно пробурчала девушка. — Ладно, куда теперь?

— Направо, обойди вокруг главного корпуса. Тебе нужен корпус номер три.

«Гинекологическое отделение. Родильное отделение. Центр репродукции человека» — прочла Ева на дверях третьего корпуса и вошла. Внутри, как и во дворе, не было ничьих останков — в свое время астронавты все здесь расчистили, а когда пришел их черед — сами ушли умирать в какое-то иное место. Ничто не должно было вызывать у пришедшей мрачных ассоциаций. «Добро пожаловать, Ева!» — прочитала она на большом бумажном плакате и улыбнулась.

— Эппл, контроль связи.

— Слышу тебя хорошо, Ева.

«Но не видишь!» — злорадно усмехнулась про себя девушка. Эппл, конечно, ее единственный друг, и все же его постоянная опека порою основательно надоедает. Но теперь, когда она в здании, никакие спутники не помогут ему следить за ней.

— Там должны быть нарисованы стрелки, показывающие, куда тебе идти, — продолжал Эппл.

— Да, вижу.

— На второй этаж.

— Знаю, знаю!

— Разуйся перед входом в отделение, но не раньше. Пол пыльный, а нам ни к чему тащить туда лишнюю грязь. И сразу иди в душ, а вещи сложишь в камеру автоматической дезинфекции.

— Слушаюсь, сэр, — вздохнула Ева и ядовито добавила: — По-моему, животные обходятся без подобной стерильности.

— Даже у самых развитых видов животных детская смертность превышает пятьдесят процентов, — парировал Эппл.

Двадцать минут спустя Ева, теперь уже абсолютно нагая, вышла из душевой, возмущенно отфыркиваясь после дезинфицирующей обработки. Водопровод все еще работал. На панели автоматической камеры уже горел зеленый огонек, и девушка выдвинула ящик со своими вещами. Первым дело она пристроила на место наушник с микрофоном.