Игорь Волознев - Дарт на войне

Комиссар поймал в перекрестье прицела один из вражеских звездолётов и в следующую минуту вздрогнул от неожиданности: за его спиной раздался хохот. Мельком глянув назад, он увидел на стене, заляпанной пеной, светящийся квадрат экрана.

— Все бесполезно, Дарт, бесполезно! — провопил Тлиджль. — Ты проиграл!

Дарт саданул по экрану из гранатомёта и вопль смолк. На стене, где только что светился экран, расползлись трещины.

Он навёл, наконец, перекрестье на приближающийся звездолёт и дал команду к залпу. Мортира выплюнула увесистый сгусток плазмы, но, как и предсказывал Тлиджль, плазменный снаряд даже не долетел до вражеского корабля, наткнувшись на его защитную оболочку и растёкшись по ней огненными струями.

Комиссар громко выругался. Он должен был понимать, что корабль значительно ослаблен окутавшей его гравитационной сетью. В таком состоянии вступать в бой сразу с четырьмя противниками — тоже боевыми кораблями — было чистейшей авантюрой.

Ничего не оставалось, как попытаться избавиться от объятий гравитационной сети другим способом, очень рискованным. Если сеть на него наброшена всеми четырьмя кораблями, то ничто не поможет. Но если двумя или только одним, то можно было попробовать нанести контрудар такой же сетью. Был шанс — правда, очень небольшой, — что это позволит высвободиться из гравитационной ловушки на несколько секунд, которых как раз должно хватить, чтобы запустить двигатели и начать разгон.

— Все бесполезно, Дарт, — прокаркал Тлиджль с другой стены, и Дарт, даже не повернув головы, послал в ту сторону гранату.

Экран погас.

Дарт бросил всю энергию силовых батарей на резкий разгон процессов в реакторе. По кораблю прокатилась дрожь. Завибрировали стены. Где-то под полом глухо заухало.

Пор, выступив из своего угла, уставился на экраны. Дарт не обращал на него внимание — слишком ответственным был момент. В следующую минуту должно было решиться, сможет ли корабль вырваться из гравитационной ловушки. Столкновение боевых гравитационных излучений грозило всем чем угодно. Дартов звездолёт могло попросту разорвать на части.

На экране компьютера появлялись и исчезали комбинации геометрических фигур. Дарт следил за ними, не отрывая глаз. Не отрывал от них глаз и Пор. За две секунды до того, как Дарт собрался включить гравитаторы на полную мощь, он с визгом кинулся на него и отодрал его пальцы от клавиш.

Дарт почти моментально ликвидировал этот порыв, продиктованный животным ужасом. Рассадурец полетел на пол и, пища, покатился по застывшей пенной поверхности.

Гудение, доносившееся, казалось, со всех сторон, стремительно нарастало и вскоре перешло в протяжный свист. Дарт положил руку на рубильник, дождался, когда компьютер покажет необходимую комбинацию символов, и резко, одним махом, перевёл гравитонные излучатели на максимум.

Все экраны разом погасли. За иллюминатором полыхнуло так ослепительно, что вспышка залила мертвенным голубоватым светом весь рулевой отсек. Гуманоид верещал непрерывно, на одной и той же пронзительной ноте. А потом началось то, что и должно было начаться. Корабль стали сотрясать резкие толчки, словно какой-то исполин дёргал его, стараясь сорвать с места. Вибрация достигла такой силы, что Дарту иногда казалось, будто корабль сейчас треснет и развалится на части. И, наконец, по всем его отсекам помчались слепящие голубые молнии. Они стремительными зигзагами проносились по полу, по потолкам, по стенам; голубые змеи обвивали пульт и самого Дарта, и всё это сопровождалось страшным скрежетом, толчками и заревом в иллюминаторе.

Нечто подобное комиссар наблюдал в битве при Эльяхо. Только тогда это происходило с другими, а сейчас он сам оказался в эпицентре гравитационного столкновения.

Откинувшись в кресле, он старался сохранять спокойствие. Впрочем, ему в эти решающие секунды ничего другого и не оставалось, кроме как сидеть и смотреть на ослепшие экраны, вверив свою судьбу грозным смертоносным силам, бесновавшимся внутри и вокруг корабля.

Когда интенсивность свечения молний ослабла, Дарт привстал в кресле и впился взглядом в шкалу гравитометра. Сейчас всё должно было решиться. Если удастся разорвать неприятельскую сеть, то не больше, чем на десять — пятнадцать секунд. За это время корабль должен рвануть вперед и, развернувшись к неприятелям хвостом, успеть соорудить защитное силовое поле. Или то подобие поля, которое можно было соорудить на жалкие крохи гравитонной энергии, которые ещё оставались в батареях.

От Дарта сейчас ничего не зависело, всё должен был сделать главный компьютер, подчиняясь введённой в него программе.

Красная стрелка гравитометра дёрнулась, и Дарт вскрикнул от волнения: корабль высвободился из сети! В тот же миг взревели двигатели. Комиссара придавило к креслу — корабль взял слишком большую скорость. Перегрузки на корабле увеличились настолько, что Дарт не мог пошевелиться.

Но постепенно тяжесть отступила. Молнии окончательно пропали; кое-где засветились лампы и цветные шкалы приборов. Из иллюминатора на Дарта смотрела привычная чернота космоса.

Он принялся стучать пальцами по клавиатуре, словно это могло ускорить восстановление связи с Компьютерным Центром.

Связь наладилась лишь минут через пять. Замерцал сначала один экран, потом другой. Остальные так и остались тёмными. Всё же Дарт мог праздновать маленькую победу: ценой опустошения гравитонных батарей корабль вырвался из сети и бросился в бегство. Но все четыре рассадурских звездолёта устремились за ним.

— Нет, Дарт, твоя песенка спета, — прозвучало с потолка, и Дарт посмотрев наверх, увидел засветившийся там экран, на котором красовалась до тошноты надоевшая блинная рожа.

— Да заглохнешь ты или нет, чёрт тебя дери! — заорал Дарт, вскакивая с кресла.

Тлиджль в ответ разразился хохотом.

Две гранаты, выпущенные в экран, едва не пробили потолок.

"Но как, хотелось бы знать, — вдруг подумал Дарт, — как этот поганец выжил после страшного гравитационного столкновения, когда молнии должны были сжечь на корабле всё живое? Для них ведь нет препятствий. От них не спасёт никакая силовая защита, они пройдут сквозь любые запертые двери, будь они хоть в десять метров толщиной! На корабле должна погибнуть любая жизнь, кроме плазмоидной. Да, любая жизнь. А этот поганец Тлиджль не только жив, но ещё и ухитряется по-прежнему донимать меня своими гнусными воплями! Как, как такое могло случиться?"

Озадаченный, он снова сел.

Корабль шёл с максимальным ускорением. Но с таким же ускорением шли и преследователи. Дарт понимал, что эти четыре корабля, как гончие, севшие на хвост выгнанной из норы лисицы, будут с неколебимым упорством вести его звездолёт до тех пор, пока в нём не иссякнет энергия и можно будет нанести решающий удар торпедой или лучом. Они и сейчас уже пробовали достать его лучом, но защитное поле пока сдерживало их атаки. Уйти от погони можно было только одним способом: разогнать звездолёт до околосветовой скорости и нырнуть в субпространство. Но продержится ли защитное поле всё то время, пока корабль будет разгоняться?