Евгения Белякова - Принцесса Зефа

Дельвинары – мирная раса, сказал мне Гокко, тот самый аристократичный хлыщ. Давным -давно познали они наслаждение равноправия, и с тех пор живут, аки в подмышке спящего всевышнего (он так и сказал). Ни войны, ни смуты не омрачают сладкое течение их равноправной и честной жизни.

Омрачает сладкое течение то, что в космосе полно идиотов, которые живут неправильно.

Гокко кивнул на мориев.

– Они подчиняются богам, – страшным шепотом сообщил он мне и закурил сигарку затылочным ртом. Голова у него снова задымилась. – Они так несчастны… Рабы и рабовладельцы. Униженные и уни… уничи…

В общем, есть только одна имеющая право на существование система – воля народа, где каждый равен один другому.

Я заерзал на кресле, машинально ища глазами вазочку с желе, нашел только банку, оставленную озадаченным Ремом, и отвернулся.

– А кто у вас главный? – спросил я, чтобы хоть как-то заглушить голод болтовней.

Гокко посмотрел на меня глазами-плошками и задумался.

– Главный, – я очертил руками большой круг. – Тот, кому народ себя доверил.

– Зачем? – простодушно спросил Гокко.

– Чтобы решить, кто что должен делать.

– Каждый занимается своим делом, – с достоинством произнес дельвинар и посучил толстыми ляжками. – Я очищаю космос от угнетенных. Мой папа сажает репу.

У меня горло давно пересохло без прохладного ананасового вкуса. Я откашлялся, сцепил пальцы в замок.

– Это несправедливо! – возмутился я. – Твой папа всю жизнь сажает репу? Может, он хотел в открытый космос, черт… Может, он хотел ядерную физику преподавать…

– Он хотел, чтобы в мире царило равновесие, – с достоинством ответил Гокко. – Поэтому я здесь.

Я помотал головой.

– Бесполезно же… Вот если бы ты являлся представителем от всех таких пап, то смог бы продвинуть политическую программу, обеспечившую вам более быстрое достижение цели. Разработать статью бюджета на военные нужды… допустим, за счет… что у вас там не особо нужное есть из производства?

– Дешевый текстиль, – с отвращением сказал Гокко и любовно огладил свои сияющие лосины.

– Вот за счет него. Создать партию, в которую входили бы представители пап из разных регионов, чтобы ни один папа не остался обделенным по причине равноправия… И через годик-другой вы создадите отличный флот для борьбы с неравноправием! Все абсолютно добровольно – соберете взносы, обучите армию. А потом! Ведь нечестно будет, если только папы добьются своей цели! Есть же еще и мамы, которые тоже чего-то хотят… И они тоже добьются своего, если соберут партию, и внучки, и дочки… Многопартийная система изъявления народной воли – идеально…

Я размечтался и аж вспотел от усердия. К тому же, очень мне эта ситуация напоминала экзамен в Академии. Там же удалось улучшить жизнь целой расы! Пусть и теоретически.

Моя беседа была прервана появлением двух одинаковых на лицо молчаливых мориев, которые захлопнули на мне наручники и увели на нижние палубы корабля, в темную узкую камеру, защищенную плазменными прутьями.

В камере я оказался не один. Там уже сидела та самая угрюмая сатана, согнувшись в три погибели.

– Привет, – сказал я, настраивая переводчик.

– Здорово, – по-русски сказала сатана, хлюпая носом.

– Я Андрей.

– Я бог А, – созналась сатана.

Бог А оказался неплохим парнем. Высидев с ним пару часов в одной камере, я услышал его невеселую историю и проникся.

Когда-то боги мориев жили себе на вершинах высоких гор, кушали нежное мясо, играли в карты на органы, с удовольствием совокуплялись с драконами, и вообще, наслаждались, как могли. Золотое времечко было.

Но потом мории узнали, что боги существуют и принялись им поклоняться. Боги были совестливыми, и не могли отказывать мориям в маленьких радостях жизни, учитывая то, что ради жертвоприношений те народ косили пачками.

– Неудобно как-то, понимаешь, – застенчиво сказал бог А и вздохнул. – Он тебе воз кишок, а ты ему фигу… Некультурно отказываться…

Время шло, боги обнаружили, что им теперь некогда играть в карты, совокупляться и кушать мясо. Они круглосуточно пахали на мориев. Поливали дождиком их поля, ворочали им горы, дарили то секрет пюре из мозгов, то неевклидову геометрию.

И тогда боги решили покинуть свои чертоги. Собрались, собрав в узелки самое необходимое – по паре носок, полотенчику… И снялись с места.

Мории ужасно обозлились. Они собрали жрецов, снабдили их курениями и благовониями и отправили на поиски богов.

Жрецы приперлись, разложили свои алтари и подарки, и с месяц матерились, взывая к совести богов.

Боги швырялись в них камнями и грозили потопами, но жрецы были непреклонны. Они обещали полное повиновение, симбиоз, любовь и дружбу. Умильно улыбались и размахивали головами жертв.

Боги подумали и сдались. Расселись каждый по своему алтарю, жрецы взгромоздили их на спины и доставили по назначению, пообещав комфорт и нормальное питание.

– Не хочу я так больше! – жаловался бог А, бродя по узкой камере и размахивая хвостом, похожим на плетку. – Я ему никто! Он не имеет права так со мной обращаться! Сидишь в алтаре-сидишь… хоть бы заглянул! Нет, травы напихает, подожжет – дело сделано! Отмазался! Я, между прочим, личность… Но разве он это понимает? Нет, конечно! Главное – адепт! Вот, поглядите, у меня бог за спиной…

От его шагов пол камеры подрагивал.

– Ты все можешь? – на всякий случай уточнил я. – Посмотри в будущее, меня там… того? Подрочат и казнят?

Бог А шумно почесал под мышкой, повел мускулистыми смуглыми боками.

– А куда они потом без инженера? – хмыкнул он. – Ты… того… в картишки играешь?

До вечера мы играли с богом А в карты, притом он явно жульничал, но так радовался каждой своей победе, что я решил его не уличать.

Все бы хорошо, но нас одолела одинаковая хандра. Я страдал от сжимающего сердце голода. Сердце, не желудок! Это вам на тот случай, если сразу не поняли.

Мне казалось, от меня руку или ногу отгрызли и в открытый космос бросили – так привык к этому желе, что аж руки тряслись, а к глазам то и дело подступал жар.

Бог А тоже ерзал, кряхтел, порыкивал и видно было, что он тоже весь на иголках.

– Придет же… – не выдерживал он. – Прибежит… с травками своими, фимиам тут курить…

– Интересно, капитану пленников навещать не положено? – злился я, шлепая картами. – Кто им жизнь спас?

– Кто ему карьеру сделал? – бурчал бог А. – Да если бы не я…

– А если бы не я!.. Два раза бы уже Зефу в аду гореть.

– Там очень холодно, – деликатно заметил бог А.

Ближе к ночи он совсем раскис. Я-то еще кое-как держался, а этот смялся в огромный неприветливый ком и застыл.

– Ладно тебе, – попытался утешить я. – Он же тоже расстроился, что ты убежал.