Стивен Бакстер - Корабли времени

Здесь, у черты океана, когда море ластилось у моих ног, а Солнце ласкало затылок, у меня родилось отрешенное чувство мира и спокойствия, как будто я достиг давно искомого дома. Великое чувство снизошло на меня, окатило с головы до ног. В детстве родители брали меня с собой к морю, точно какому же, как сейчас, и так же представлял, что я совершенно один во всем мире – на бескрайних берегах, пустошах пляжей, уходящих в бесконечную перспективу границ моря и суши. Но теперь моя детская мечта исполнилась – самым причудливым и непостижимым образом. В океане не было видно ни единого корабля – нигде, во всем мире. Не было ни городов, ни людей, там, за моей спиной, где простирались джунгли, – и единственными представителями разума на этой планете были я да несчастный раненый морлок. И надо сказать, это была не самая худшая перспектива, после тьмы и хаоса 1938-го, из которого я недавно сбежал.

Я выпрямился. Море очаровательное, но мы же не станем пить соленую воду. Я четко отметил место, откуда вышел из джунглей – очень не хотелось потерять своего единственного спутника среди лесного мрака, и я пошлепал по краю воды, старательно обходя семейство диатрим.

Пройдя так с милю, я вышел на ручей, выбивавшийся из леса и рассекавший морской пляж. Вода на вкус оказалась свежей и пресной. Я почувствовал прилив сил: сегодня нам не грозила гибель от жажды! Опустившись на колени перед ручьем, я сунул в него лицо и омыл шею. Вода была игристая как шампанское, она пузырилась на губах как курортная минералка и пьянила свежестью шампанского. Сняв сюртук с рубашкой, я ополоснулся по пояс. Спекшаяся кровь, потемневшая на воздухе, отправилась к морским просторам. Я почувствовал прилив бодрости и сил.

Теперь оставалось решить, как напоить Нево. Нужна была кружка, канистра, любая емкость для воды. Несколько минут я просидел у ручья, вглядываясь в бурные воды. В замешательстве. Казалось, последнее путешествие во времени окончательно прочистило мне мозги, и я уже был неспособен ничего придумать.

Наконец, я отвязал с пояса ботинки, которые приторочил туда шнурками (помните?) снял привязанные на поясе ботинки, ополоснул их в ручье, с грехом пополам, и наполнил свежей водой. Взяв их как два драгоценных сосуда бережно в руки, я понес их в сторону леса, умирающему от жажды морлоку.

Там я отыскал его тело и плеснул в лицо. Но когда я подносил ботинок к его рту, то мысленно дал себе клятву, что в следующий раз непременно найду что-нибудь более подходящее в качестве кружки.

Правая нога морлока сильно пострадала после атаки диатримы: перебито колено и нога повернута под неправильным углом. Взяв какой-то стальной обломок времямобиля, который можно было использовать вместо ножа, я попробовал, заточив его о камень, побрить поврежденные места. Убедившись, что открытого перелома нет, я облегченно вздохнул: заражение ему не грозило.

В время моих неуклюжих манипуляций морлок стонал, а под конец и вовсе взвыл по-кошачьи, не приходя в себя.

Прочистив раны, я внимательно ощупал ногу на предмет перелома. Главное повреждение как я заметил выше, было в колене и лодыжке. Я нашел две прочных на вид и на ощупь пластины и зафиксировал ими ногу, обмотав обрывками одежды. Все равно в этом климате она не пригодится.

И тогда, собравшись с мужеством, я перевязывал ему ногу, морлок завопил, и эхом отозвались деревья. Звук был жуткий – как будто ухал филин или кого-то разрывали на части.

Обессилев, я поужинал устрицами – сырыми – поскольку не было сил, чтобы развести костер – и прилег рядом с мороком, спиной упираясь в ствол дерева, для надежности сжимая разводной ключ Моисея в руке.

Я разбил лагерь на берегу палеоценового моря, по соседству с ручьем. Пустынный пляж хорошо просматривался и был безопаснее, чем лесная чащоба. Я устроил солнечный зонтик Нево из раскидистых ветвей и расставленных обломков катастрофы.

Перенести его туда не составляло труда: он был легким как ребенок. Нево лишь беспомощно посмотрел на меня, как будто не приходя в сознание, сквозь разбитые очки – трудно было поверить, что это представитель расы, овладевшей внутренним космосом.

Потом я занялся костром. Вся доступная древесина – ветки, сучья и тому подобное, были сырыми насквозь и даже заплесневелыми. Я разложил их на песке просушиться. Приготовив затем ворох листьев на растопку, также хорошо прожарившихся на Солнце, мне не составило особого труда выбить искру куском кремня и металла машины времени. Сначала я проводил этот древний ритуала ежедневно, пока не обнаружил, что угли можно хранить весь день и запаливать костер, когда заблагорассудится – именно так и поступали и поступают первобытные народы.

Нево выздоравливал медленно и как будто неохотно. Ему, представителю рода существ никогда не спящих, должно быть, особенно трудно было переживать это растянувшееся полубеспамятство. Он сидел вялый весь день под зонтиком, не в силах не только пошевелиться. Но и даже разговаривать. Однако он питался устрицами и моллюсками, хотя и через силу. Временами я разнообразил нашу диету черепашьим мясом – благо на берегу были целые колонии морских черепах, можно сказать, подножный корм. Вскоре я научился добывать плоды с деревьев при помощи своеобразного бумеранга – бросая в крону заостренный кусок металла, который использовал в качестве ножа и огнива. Иногда для этого сходил и камень. Так наш стол разнообразился фруктами и орехами. Последние были особенно полезны – их сок освежал, а скорлупа годилась в качестве посуды. Даже волокна ореха не пропадали – из них можно было плести довольно прочные веревки.

И все же, несмотря на щедрость моря, и пальм, наш рацион был однообразен. Я с вожделением поглядывал на лоснящихся упитанных зверьков, которые лазили по пальмам, добывая пищу, можно сказать, наравне со мной.

Я стал осваивать прибрежную полосу. Его населяло великое множество океанических существ, рождавшихся на этих бескрайних просторах, и здесь же проводивших всю свою обычно недолгую – жизнь. Временами на поверхность моря всплывали тени громадных скатов с длинными хвостами, и раза два мне случилось увидеть над водой плавники – они рассекали волны там, где глубина уходила по шею. Судя по всему, это были громадные акулы.

В полумиле от берега появлялись какие-то волнообразные формы и открывались пасти с мелкими острыми зубами. Эти существа, футов пяти в длину, плавали, змеисто изгибая тело. Я рассказал об этом Нево, который стал чем-то вроде словаря, все время неподвижно стоящего на полке – и тот определил данную тварь как кампсозавра: древнего обитателя вод, вроде крокодила, пережившего век динозавров, давно уже сменившийся эпохой палеоцена.