Алексей Ефимов - На землях рассвета

Ближе к вечеру жара достигла своего пика. Все живое, что могло спрятаться, скрылось под землей или в зданиях с кондиционированным воздухом. На улицах были видны лишь редкие фигурки в охлаждающих воротниках, налитых жидким кислородом. Вот бесстрашная девушка в ослепительно-белой куцей тунике словно плывет в волнах раскаленного пара, пряча прелестное личико в тени роскошной гривы черных, как ночь, волос… Лэйми, ошалевший от жары, распластавшийся прямо на прохладном цементном полу просторной лоджии, в одном куске ткани, небрежно обвязанном вокруг бедер, проводил ее восхищенным взглядом с высоты шестого этажа.

Было ли еще что-то, кроме этого? И будет ли?

На закате солнце отбросило в воздух длинные тени дымчато-сизых против света утесов генераторных башен, окрасило багрянцем перистые облака в глубокой синеве неба. Город окутался вуалью летних сумерек. В их дымчатом пологе вспыхнули золотые огни окон и мертвенно-синее пламя уличных фонарей. Жара несколько спала, но город, уставший за день от летней духоты, суеты, затаенного страха, который несли новости из внешнего мира, пребывал в прежнем дремотном оцепенении. На фоне догорающего неба черными силуэтами скал замерли защитные башни. На пустых улицах, полных шелестом листвы и мертвенным, туманным светом фонарей, подобно неведомым ночным животным, то там, то здесь, причудливыми стайками мелькала неутомимая молодежь, осторожная и быстрая. Ночь — время размышлений, невинных приключений и любви, не страшащейся близкой и вполне возможной смерти…

Лэйми, выспавшийся днем, неторопливо переходил от парапета к парапету плоской, мощеной гранитными плитами крыши башни-дворца, глядя на далекую землю. На нем была лишь набедренная повязка, но ему не было холодно — раскаленное марево дня перетопилось под Зеркалом в ровное, мягкое тепло, которое сохранится до рассвета…

Отсюда, с высоты двенадцати этажей, улицы казались ему застывшими реками, длинными облаками прозрачного свечения, замкнутыми горными хребтами зданий с редкими пещерами освещенных окон. За ними, в непроглядной темноте дворов, клубилась непроницаемая масса сомкнувшихся крон. Из этой темноты наверх неожиданно четко доносились разговоры, поцелуи, ловкие и в темноте шаги босых ног…

Но, перейдя к другой стороне крыши, Лэйми видел границу города. Там, у зыбкого марева Зеркала, в океане непроглядного мрака бродили мертвенные зеленовато-фиолетовые огоньки — не огни машин, нет. Взяв сильный бинокль, он разглядывал подвижные белесые силуэты на самом краю бледной полосы света, падавшего с окраинных улиц. Каждый из них был размером с небольшой домик. Очертания их было трудно разобрать, он видел только, что на концах длинных шей, в сердцевине похожих на диковинные цветы голов горит резкий, неприятно мерцающий свет. Время от времени то у одной, то у другой твари оттуда вылетали молнии. Чаще всего они гасли в застывшей мути Зеркала, или, порой, редко, рассыпали облаком искр неосторожную ночную птицу. Но это не угроза, а защита от той опасности, против которой воздвигнуто Зеркало. Настоящая угроза там, за ним, и назначение этих чудовищных стражей — в том, чтобы она не проросла изнутри. Война тлела там, глупая и уже безнадежная… и Лэйми тщетно старался представить ее. Здесь она давала о себе знать только горьковатой дымкой в теплом воздухе — запахом старых пожаров.

Мальчик незаметно задремал, прямо на каменных плитах, и проснулся уже на рассвете. В городе вдруг завыли сирены, но это мало его трогало — он лежал на спине, глядя на огоньки размытых Зеркалом звезд, пока они не начали бледнеть. Нарастающий шум суматохи все же заставил его встать и подойти к парапету.

Он не успел заметить, что творится на земле — первый его взгляд упал на север. Там, поначалу высоко, плыл узкий, сияющий серп Аниу, одной из малых лун Джангра, так быстро, что в секунду смещался на два или три своих диаметра. Он был больше, гораздо больше, чем помнил мальчик. В нем все ярче разгоралось зеленоватое сияние, обозначая бледный диск, — и на его фоне рдело несколько раскаленных пятен. Приближась к горизонту, серп пожелтел, потом вдруг стал красным, словно облился кровью, и погас. Несколько мгновений Лэйми еще видел скользящую тень, потом и она исчезла за грядами далеких холмов.

Еще через несколько мгновений над холмами поднялась вторая заря — блеснула, как зарево, и в то же мгновение бесшумно разлилась на полмира. Цвета ее были невозможно яркими, насыщенными — алое, как расплавленная сталь, сияюще-желтое, пронзительно-зеленоватое — а над ним поднималось огромное солнце, купол незамутненной, сияющей белизны. Лэйми закрыл глаза, но все равно свет оставался очень ярким, даже пройдя через Зеркало. Он почувствовал резкое давление тепла. Когда через минуту оно ослабело, он вновь поднял ресницы.

Над северным горизонтом распускалось что-то, похожее на чудовищных размеров цветок. Самые нижние лепестки его были черными, в резких отблесках пламени, выше сотнями струй косо поднимались миллионы бело-золотых искр, оставлявших светящиеся следы, — а в самом центре вздымался перевернутый конус белого, прозрачного сияния. Вокруг него по небу разбегались быстрые синеватые вспышки. Медленно, едва заметно, вокруг «цветка» расходилась синяя сияющая стена — волна спрессованной до твердости стали плазмы.

Крыша под ним дрогнула, потом ощутимо нажала на пятки. Весь чудовищный массив земли, ограниченный Зеркалом, поднимался наверх, выжатый толщей силового поля: между шпилей Генератора сияло гневное солнце, не уступающее по ярости тому, что всходило на севере. Оцепеневший Лэйми забыл дышать, глядя на чудовищный взрыв за горизонтом. Сердце билось так быстро, что он испугался — мириады пылающих комет летели, казалось, прямо в него, заполняя полнеба. Нижние лепестки чудовищного цветка отчетливо загибались вниз, рушились.

Первой пришла сейсмическая волна. Лэйми издали заметил ее — высоко вздымавшийся темный вал. Еще несколько мгновений — и вся земля за Зеркалом взлетела вверх, словно взорванная. Защищенный толстенной силовой подушкой Хониар лишь медленно, плавно приподнялся, а потом так же плавно пошел вниз.

Лэйми инстинктивно шарахнулся от океана летящих вверх обломков, но они очень быстро, как ему показалось, начали падать. Потом начали падать выброшенные взрывом пылающие осколки, оставляя длинные дымные хвосты, — с кулак, с дом и с гору размером, и там, куда они падали, над пыльным морем вновь распускались цветы из огня и земли, и от них расходились прозрачные купола ударных волн, и Зеркало содрогалось, принимая удар за ударом.

А потом Лэйми увидел плазменную волну — сияющий, как солнце, вал. Сжигая и разбрасывая тучи, он поднимался уже в самый зенит. И тут мягким пологом опустилась непроницаемая тьма — Зеркало Хониара достигло, наконец, полной мощности. Оно защитило укрытый им город, но Лэйми швырнуло вперед, потом отбросило далеко назад. Потом все стихло, но у мальчика странно шумело и кружилось в голове. Воздух вокруг стал каким-то вязким.