Алексей Ефимов - Последние ворота Тьмы

Осторожно выглянув из-под одеяла, он увидел струившийся снаружи ядовитый желто-зеленый свет. Половина внешней стены комнаты исчезла и было совершенно непонятно, почему не рухнул потолок. За проломом клубилась оседавшая пыль и за ней ничего видно не было.

На полу завозился бесформенный белый комок и Яваун в ужасе отпрыгнул от него. Но тут из-под комка показалась рука, потом черные волосы — Бхута забрался под одеяло целиком. Когда он поднял голову, юноша увидел пару совершенно диких глаз — даже не испуг, а полная, на грани ступора, растерянность. Сам он, вероятно, выглядел не лучше и эта мысль словно выбила клин у него в голове — по крайней мере, он снова смог думать.

Между ними словно проскочила искра и через несколько секунд взгляд Бхуты вновь стал осмысленным. Он поднялся на ноги, отряхивая пыль и старательно напуская на себя невозмутимое выражение. Яваун с удивлением понял, что его бьет дрожь — вероятно, от холода. Пыль на улице отчасти рассеялась и он увидел, что корпуса тюрьмы напротив них просто… исчезли. Её стену раскололи широкие вертикальные трещины, целые секции её рухнули и за проломами громоздились горы битого кирпича.

Подойдя к бреши, юноша увидел, что она тянется до окна первого этажа; теперь забраться сюда мог кто угодно и при мысли, что их убежище разрушено, ему стало очень страшно — так страшно, что его сознанию этот страх казался сейчас совершенно чуждым и необъяснимым. Оно словно раздвоилось — пока одна половина заходилась в ужасе, вторая вела себя, словно любопытный ребенок — держась за осыпающийся край, он бездумно выглянул наружу.

Желто-зеленое зарево, казалось, стало ярче. Девятиэтажка в конце улицы исчезла; на её месте громоздилась рваная гора плит и битого кирпича высотой в три или четыре этажа, — она поглотила большую часть спортивной площадки. На месте тюремной конторы громоздилась вторая гора обломков, поменьше. Юноша не видел вокруг ни одного целого здания — одни осевшие, бесформенные развалины, смутно проступающие в затянувшем всё вокруг тумане оседающей молочно-белой пыли.

Бхута толкнул его плечом, тоже выглядывая наружу. Приютившее их здание было двухэтажное, с толстыми кирпичными стенами и железобетонным каркасом — лишь поэтому оно не обрушилось. Им очень, очень повезло, — но Яваун понимал, что их везение могло быстро закончиться. Пока здесь не было трехногов, но они могли появиться в любой миг. И тогда…

Они молча отступили в глубину спальни, и, по-прежнему не говоря ни слова, прошли в гостиную. Стены здесь уцелели, но гардины со шторами упали и окно оказалось разбито. Один шкаф тоже упал, зато стол, как ни странно, остался на месте. Тарелки и прочее, правда, оказались на полу и пробираясь в прихожую юноша наступил на мягкие остатки торта.

Входную дверь расщепило и заклинило, и она вылетела лишь после того, как Бхута несколько раз яростно ударил в неё ногой. В коридоре было почти совершенно темно; под ногами хрустела опавшая со стен штукатурка. Тем не менее, дверь, ведущая на лестницу, уцелела и им пришлось искать ключи, вернувшись за ними в гостиную. Пока они рылись среди обломков, ползая на четвереньках по полу, зарево становилось всё ярче и юношу била неукротимая дрожь — он совершенно не понимал, что происходит.

Спустя, казалось, уже целую вечность, ключи неожиданно нашлись — Бхута подхватил их и пулей вылетел в коридор, даже не взглянув на друга. Яваун подпрыгнул от треска, с которым лейтенант открыл перекосившуюся дверь — для этого ему пришлось двумя руками ухватиться за ручку и упереться ногой во вторую из створок; как он открыл замок, Яваун не заметил.

Лишь миновав проем он понял, что зарево пылает на западе, с этой стороны дома — на лестнице было светло, словно днем, но ветки деревьев закрывали обзор, к тому же, её единственное окно находилось на полэтажа ниже верхней площадки. Чувствуя, что всё это происходит в каком-то кошмарном сне, Яваун, вслед за другом, полез по ведущей на чердак лестнице.

Бхута отпер обитый жестью толстый люк и с заметным усилием откинул его. Они поднялись словно в просторную, сумрачную пещеру. Четверть крыши осела, нависая над рухнувшей частью здания, но, тем не менее, она осталась целой. Всего в нескольких шагах от них, из пустого окна, падал резкий поток желто-зеленого света. К нему вела широкая лестница из нескольких ступенек и они вместе поднялись по ней.

По пояс высунувшись из выбитого окна, юноша удивленно замер. Здесь, на уровне крыши, ветки тоже мешали обзору, но они уже не были такими густыми. Он увидел море одноэтажных деревянных домов, причудливо осевших и перекосившихся после землетрясения — от некоторых остались только железные крыши, венчавшие расползшиеся груды бревен. А в нескольких сотнях метров за ними…

ЭТО было сплошной стеной мутной, желто-зеленой светящейся мглы. Она начиналась от поверхности и поднималась в зенит — а также быстро двигалась к ним. Как-то вдруг он услышал заполняющий всё вокруг тяжелый, шипящий звук; он слышал его уже долго, но лишь сейчас этот всеобъемлющий шум пробился в его сознание — до этого он казался ему естественным, как воздух.

Это… свечение было плотным: оно сдвигало развалины деревянных домов, поднимало их на дыбы, опрокидывало и подминало под себя. Грохот, стук, треск накатывались, словно океанский прилив. Единственной реакцией юноши был животный ужас. Потом в голове у него словно выбило предохранитель: его сознание почти отключилось и он воспринимал происходящее какими-то обрывками.

Как-то вдруг он оказался на какой-то бесконечно длинной лестнице, по которой спускался, казалось, целую вечность. Потом был почти темный закуток между ведущими на улицу дверями. Здесь, слева, под лестницей, была ещё одна дверь, ведущая в подвал и Бхута пытался отпереть её. Руки у него тряслись так, что возня с замком отняла ещё минуту — тяжелая связка то и дело выскальзывала из них, падая на пальцы босых ног — каждый раз он подскакивал от боли и это могло бы показаться комичным, если бы при каждой неудаче сердце Явауна не пыталось выпрыгнуть из груди. Он даже не представлял, что может так бояться — уже не понимая чего, но так сильно, что почти не мог думать — сейчас его действиями управляли почти одни инстинкты.

Когда дверь, наконец, подалась, они нырнули в темноту и скатились вниз по длинной деревянной лестнице. Здесь была тесная каморка, запертая с двух сторон ещё двумя толстыми деревянными дверями. Миновав их, они попали в просторный холодный подвал и, дрожа, уселись у стены, отчаянно стараясь поверить, что всё это происходит во сне. Три толстых деревянных двери отделяли их от поверхности; все они были заперты — Бхута позаботился об этом — но и сам он не знал, имеет ли это значение.