Пол Мелкоу - Десять сигм и другие невероятные истории

День закончился без происшествий, то есть Сильвия не требовала от меня отчета за время, проведенное в мире грез.

Я умею работать — просто не люблю. Больше всего мне нравится дорога домой на автобусе из центра города. Ни обязанностей, ни клиентов, ни начальника, ни воплей дочери-подростка, которая не может найти трико.

Когда мы проезжали по мосту над Мононгахилой, я увидела экскурсионный корабль, зависший над Инклайном. Не самый большой — меньше, чем тот, в Вашингтоне, — но все же размером с небоскреб.

Может, сдержанность не лучшая тактика? А если так: сначала с трудом скрываемое удивление, потом нерешительность, затем полное согласие. «Корабль-матка? Ну, не знаю. Я достойна быть представителем своей расы? Неужели? Тогда, конечно, берите меня с собой! Я ваша!»

— Извините. — Я невинно улыбаюсь мужчине, которого случайно толкнула.

Черт. Кажется, путь между нерешительностью и полным согласием должен быть чуть длиннее.

Дома собака жует балетное трико Габриэллы и только после пинка понимает, что я не играю с ней в перетягивание каната.

— Габби! Габби! Спустись сюда! — кричу я наверх.

Она появляется на лестнице, уперев руки в бока и изобразив на лице презрение. Так и хочется съездить ей по физиономии, чтобы стереть эту самодовольную ухмылку. Я размахиваю трико.

— Смотри, что жует Космо. — Ну?

— Оно дорогое. Разоришься каждый раз покупать новое.

— Я не хочу заниматься балетом, мать, — говорит Габриэлла. — Сэкономлю тебе кучу денег, если не буду туда ходить.

— Габби!

— Мама!

Я вздыхаю, и злость внезапно проходит, уступая место усталости.

— В твоем возрасте я была точно такой же.

— Только я не беременна, — отвечает она, и у меня вытягивается лицо.

— Марш к себе! — ору я.

Габриэлла исчезает за дверью своей комнаты. Остаток вечера мы не разговариваем.

Сегодня вечером на ток-шоу Л еттермана приглашен командир планетолета лабинтинян Ос-Морр-Шор. Многие утверждают, что для них все пришельцы на одно лицо. Я умею их различать. И все благодаря озарению, которое меня посетило. У лабинтинян еще более величественный вид, чем у других пришельцев — серебристые пряди в гриве, угадывающаяся под одеждой мощная мускулатура. Для расы, средний рост которой не превышает четырех футов, они выглядят весьма внушительно.

— Итак, до меня дошли слухи о возможности скрещивания людей и инопланетян.

Леттерман поворачивается к пришельцу, обнажив в улыбке редкие зубы; в его тоне сквозит намек. На мгновение мне становится неловко за лабинтинянин.

— Да. Наши расы могут скрещиваться.

— Тогда расскажите, откуда вы это знаете. Лабинтинянин наклоняет голову и невозмутимо произносит, глядя прямо в камеру:

— Знаю, можете мне поверить.

В студии повисает тишина, потом слышится женское хихиканье, за которым следуют раскаты смеха.

Леттерман вновь улыбается и взмахивает рукой, успокаивая зрителей.

— Подозреваю, что рост не имеет значения, а?

— Рост? Нет, — отвечает лабинтянин, и на его лице мелькает слабая улыбка. Или это не улыбка? Не знаю. — Значение имеет размер гривы. А такой нет ни у одного мужчины на вашей планете. — Он встает и поворачивается. Камера следует за ним, сначала нерешительно, затем быстрее. Инопланетянин демонстрирует гриву во всей ее красе — она закрывает спину и вьется кольцами у самых лодыжек. Зрители восхищенно аплодируют.

— Минуточку, лабби. Даже мне известно, что у инопланетян и людей не может быть общего потомства.

— Неверная постановка вопроса, — отвечает тот. — Ошибка кроется в термине «инопланетянин». Ваши писатели-фантасты давно догадались, что у нас общий предок.

— Должно быть, моя тетушка Виолетта.

— Это случилось чуть раньше: приблизительно семьсот тысяч лет назад. Исходным материалом служил генофонд другой пролетавшей мимо расы, тоже наших родственников, более дальних. С тех пор мы подверглись модификации и приобрели некоторые новые генетические признаки.

— А вы обсуждали это с Ватиканом?

— Ватикан представляет собой геополитическую организацию, которая, по всей видимости, не поймет, о чем я говорю.

Леттерман криво улыбается в камеру.

— Ха-ха. Дай инопланетянину волю… — встревает Пол.

— Итак, — продолжает Леттерман, — у представителя вашей расы и землянина могут быть дети. На кого они будут похожи?

— Женщина моего вида не сможет родить такого ребенка естественным образом. Голова не пройдет через родовые пути. Если ребенка извлечь хирургическим путем, трудностей не возникнет. Все особи женского пола, родившиеся в результате такого союза, будут бесплодными. Сперма метисов мужского пола жизнеспособна в отношении обеих рас.

— Это даже лучше, чем бисексуальность: целых две расы женщин.

Лабинтянин слабо улыбается, и тут звучит звуковой сигнал рекламной паузы. Достоинство пришельца непоколебимо. Зря я волновалась.

— Когда мы вернемся, вас ждет сюрприз — горячая десятка! «Десять заповедей: что делать утром после того, как вы вернулись из ночного клуба вместе с инопланетянином».

Я засылаю, не дождавшись окончания рекламы.

Утром я чувствую себя разбитой и очень надеюсь, что через несколько минут появится инопланетянин. Его нет, и я вынуждена как-то справляться с неприятностями — Габби поднимает крик, отыскивая чистые джинсы, а я опаздываю на автобус, поэтому в следующем приходится стоять.

Мужчины моей расы тупы, неразговорчивы и невнимательны. Я сверлю взглядом каждого, кто не догадывается уступить мне место, потом вдруг замечаю корабль, висящий над Инклайном. Вокруг него снуют маленькие реактивные скутеры, словно мошки вокруг гнилого яблока; в каждом скутере инопланетянин.

Стоящая рядом женщина тоже смотрит на них.

— Ужасная суета — готовятся к отлету. Выражение моего лица красноречивее всяких слов.

— Вы не слышали новости? Пришельцы улетают и обещают вернуться через тысячу лет. Ну и скатертью дорога! Забирают все наши знания, ничего не дают взамен, «чтобы не нарушать традиции высокоразвитых гуманоидов» — знать бы, что это такое! — и опять исчезают. Настоящие родственники могли бы погостить подольше и вести себя повежливее. А то вроде моей золовки…

— Когда они улетают?

— Сегодня вечером. Вот моя золовка, к примеру…

По дороге на работу я успеваю перебрать тысячу вариантов, но никак не хочу признавать очевидного. Женщина что-то напутала. Наверное, инопланетяне просто улетают из Питтсбурга, хотя это тоже плохо. Как же они заберут меня с собой, если собираются покинуть город, где я живу? Однако мой «Уокмен» подтверждает новость об отлете инопланетян, и к горлу подступает тошнота — совсем как тогда, в семнадцать лет, когда я узнала, что беременна Габби.