Вашингтон Ирвинг - И грянул гром… (Том 4-й дополнительный)

Из больницы вышел без гроша, перебивался случайными заработками. Писал стихи, всерьез увлекался научной фантастикой. Испанские предки дель Рея поколение за поколением два с лишним века культивировали атеизм, и этим, может быть, объясняется, почему особое впечатление на двадцатилетнего юношу произвел рассказ К. Саймака «Творец» (1935 г.), в котором вселенная изображалась как результат эксперимента макрокосмического существа, а не божьим творением.

На спор с девушкой написал свое первое научно-фантастическое произведение «Верующий» (1938 г.) о цивилизации разумных собак, поклоняющихся вымершему человеку. Рассказ был опубликован в журнале «Поразительная научная фантастика». А вскоре в этом же журнале появился другой рассказ двадцатитрехлетнего автора — «Елена Лав», в котором реалистично и лирично моделировалась ситуация с очеловечиванием женщины-робота.

Научно-фантастическая история современного Пигмалиона и металлической Галатеи не нова — еще в немецком романе «Метрополис» Теи фон Харбу и в одноименном фильме (1926 г.) робот-вамп играл важную роль. Но Лестер дель Рей придал сюжету художественную убедительность.

В 1942 году появился рассказ «Нервы», в котором пророчески предсказывалась возможность атомного взрыва, если масса радиоактивного изотопа достигнет критической, и в это же время Лестер дель Рейи устроился рабочим-металлистом в Сен-Луисе. Переехав в Нью-Йорк в 1944 году, он стал продавцом в ресторане «Белая башня». Лишь с 1954 года, после новой женитьбы Лестер дель Рей целиком посвятил себя литературной работе.

Рассказ «Елена Лав» назван в числе десяти лучших за все годы.

Я уже глубокий старик, а все как сейчас вижу и слышу — Дэйв распаковывает ее, оглядывает и говорит, задыхаясь от восхищения:

— Красавица, а?

Она была красива; мечта, а не сплав пластиков и металлов. Что-то вроде этого чудилось поэтам-классикам, когда они писали свои сонеты. Если Елена Прекрасная выглядела так, то древние греки, видимо, были жалкими скрягами, раз они спустили на воду ради нее всего лишь тысячу кораблей. Примерно это я и сказал Дэйву.

— Елена Прекрасная? — Он взглянул на ее бирку. — По крайней мере, это название получше того, что здесь написано, — К2У88. Елена… мммм… Елена Сплав.

— Не очень благозвучно. Слишком много согласных в одном месте. А что ты скажешь насчет Елены Лав?

— Елена Лав. Да, она и есть воплощение любви, Фил.

Таково было первое впечатление от этого сплава красоты, мечты и науки, с добавкой стереоаппаратуры и двигательных механизмов; зато потом голова пошла кругом…

Мы с Дэйвом учились не в одном колледже, но, когда я приехал в Мессину и занялся медицинской практикой, оказалось, что у него на первом этаже моего дома небольшая мастерская по починке роботов. Мы подружились, а когда я увлекся одной девицей, он нашел, что ее сестра-двойняшка не менее привлекательна, и мы проводили время вчетвером.

Когда наши дела пошли лучше, мы сняли дом поблизости от ракетодрома. Там было шумно, но платили мы дешево — соседство ракет жильцов не устраивало. Нам же нравилось жить просторно. Наверно, со временем мы бы женились на двойняшках, если бы не ссорились с ними. Бывало, Дэйв хочет взглянуть на взлет новой ракеты, направляющейся на Венеру, а его двойняшка желает посмотреть передачу с участием стереозвезды Ларри Эйнсли, и оба упрямо стоят на своем. Мы распрощались с девушками и с тех пор проводили вечера дома.

Но проблемой роботов и их эмоций мы занялись только после того, как наш прежний робот «Лена» посыпала бифштекс ванилью вместо соли. Пока Дэйв разбирал Лену, чтобы найти причину неисправности, мы с ним, естественно, рассуждали о будущности машин. Он был уверен, что в один прекрасный день роботы превзойдут людей, а я сомневался.

— Послушай, Дэйв, — возражал я, — ты же знаешь, что Лена не думает… по-настоящему… При противоречивых сигналах она могла бы исправить ошибку. Но ей все равно; она действует механически. Человек мог бы по ошибке схватить ваниль, но сыпать ее не стал бы. Лена достаточно умна, но у нее нет эмоций, нет самосознания.

— Действительно, это самый большой недостаток нынешних машин. Но мы его устраним, вмонтируем в них кое-какие автоматические эмоции или что-нибудь вроде этого. — Он привинтил Лене голову и включил питание. — Принимайся снова за работу, Лена, сейчас девятнадцать часов.

К тому времени я специализировался на эндокринологии и всем, что связано с ней. Психологом я не был, но разбирался в железах, секрециях, гормонах и прочих мелочах, которые являются физическим источником эмоций. Медицине потребовалось триста лет, чтобы узнать, как и почему они работают, и я не представлял себе людей, которые могли бы создать их искусственные дубликаты за меньшее время.

Ради подтверждения этого я принес домой книги, научные труды, а Дэйв сослался на изобретение катушек памяти и веритоидных глаз. В тот год мы так много занимались наукой, что Дэйв освоил всю эндокринологическую теорию, а я мог бы изготовить новую Лену по памяти. Чем больше мы спорили, тем меньше я сомневался в возможности создания совершенного «homomechanensis».

Бедняжка Лена. Половину времени ее тело, состоявшее из берилловых сплавов, проводило в разобранном состоянии. Сперва мы преуспели лишь в том, что она готовила нам на завтрак жареные щетки и мыла посуду в масле. Потом однажды она приготовила отличный обед из шести блюд, и Дэйв был в восторге.

Он работал всю ночь, меняя ее схему, ставя новые катушки, расширяя ее словарный запас. А на следующий день она вдруг вскипела и стала энергично ругаться, когда мы ей сказали, что она выполняет свою работу неправильно.

— Это ложь, — кричала она, потрясая щеткой своего пылесоса. — Вы все врете. Если бы вы, такие-растакие, давали бы мне побольше времени для работы, я бы навела порядок в доме.

Когда мы успокоили ее и она снова принялась за работу, Дэйв потянул меня в кабинет.

— С Леной ничего не выйдет, — объяснил он. — Придется удалить эту имитацию надпочечной железы и вернуть ее в нормальное состояние. Но нам надо приобрести робот получше. Машина для домашних работ недостаточно сложна.

— А как насчет новых универсальных моделей Дилларда? Они, кажется, совмещают в себе все и вся.

— Точно. Но и они не годятся. Надо, чтобы нам сделали робот по специальному заказу, с полным набором катушек памяти. И из уважения к нашей старой Лене пусть он будет иметь женский облик.

Таким вот образом и появилась Елена. У Дилларда сделали чудо и придали всем своим ухищрениям девичий облик. Даже лицо, сделанное из пластика и резины, было подвижным и могло выражать эмоции. Ее снабдили слезными железами и вкусовыми бугорками; она была приспособлена для имитации человека во всем — от дыхания до отращивания волос. Счет, который нам прислали вместе с ней, являл собой еще одно чудо; мы с Дэйвом еле наскребли денег; пришлось даже пожертвовать Леной и сесть на голодную диету.