Ингвар Хольгерсон - Знак ворона

- Безобразие! - Рейвен сделал вид, что просто поражен этим фактом.

- Неужели я выделяю так мало денег, что нельзя заранее закупать все необходимое? Или повар не знает моих вкусов? - и, завершая эту возмущенную речь, истинно королевским жестом махнул рукой: - Ладно, всех прощаю. Пирожки подать в кабинет, а к ним - сладкий яблочный соус и бутылку тайверского. Нет, пожалуй, две, - добавил он, оглянувшись на Дэниела. Потом снова обратил взгляд на застывшего у двери Хельда:

- Что непонятно?

- Ваша светлость, тут некие горожане нижайше просят, чтобы вы уделили им немного времени.

- Нет, нет и нет! - Рейвен отрицательно помахал рукой. - Скажи им, что у меня важные дела, поэтому я никого не принимаю. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Пусть обращаются хоть к самому королю. Понятно?

- Да, ваша светлость, - и Хельд вышел, продолжая почему-то сохранять скорбный вид. А Рейвен обратился к маршалу:

- Пойдем в кабинет. Там удобнее продолжать беседу.

Кабинет Рейвена выглядел весьма своеобразно. Две стены почти полностью занимали заставленные книгами шкафы. Сам Дэниел знал грамоту, но обращался ныне к печатному слову в основном от скуки. Потому он всегда диву давался, где его другу удалось найти столько книг и как он успел их все прочитать. К тому же, эта библиотека наверняка стоила целое состояние. Едва ли меньше стоило и огромное, почти в рост человека, металлическое зеркало, которое украшало стену около балконной двери. На полочке перед ним разместилась целая коллекция всяческих вещиц, которые маршал считал непременной принадлежностью то-ли магов, то-ли шарлатанов. Были здесь и хрустальный шар с кулак размером, и целый набор палочек из разного дерева, и два ножа с разноцветными ручками. Рядом с ними лежало нечто уж и вовсе непонятное: браслет в форме странно перекрученного кольца, стержень из черного камня и множество маленьких коробочек и флаконов с загадочными, но наверняка вонючими зельями.

Пока Дэниел рассматривал новую обстановку кабинета, Рейвен плюхнулся в кресло и взмахом руки отодвинул на край стола письменный прибор и статуэтку ворона из черного нефрита.

- Так на чем мы закончили, дорогой друг?

Но судьба, видимо, решила, что Дэниел получил на сегодня довольно поучений. В дверях снова возник дворецкий, на этот раз с подносом. Он выставил на стол две открытые бутылки вина, соусник и полное блюдо румяных пирожков и сообщил:

- Ваша светлость, они не уходят.

- То-есть как? - удивленно спросил Рейвен. - Их что, палками гнать?

- Один из них говорит, что ему, мол, идти больше некуда, и если вы его не выслушаете, он руки на себя наложит. Прямо на крыльце, - ответил Хельд и очень серьезно добавил: - Нехорошо получится.

Рейвен задумался.

- Действительно, нехорошо. Труп потом куда-то девать... Опять неприятности... Так уж и быть, сейчас мы завтракать закончим и пусть заходят.

Потом озабоченно спросил:

- А сапоги у них грязные?

Дворецкий кивнул:

- Да, ваша светлость, грязные.

- Тогда на второй этаж пусть босиком идут, ковры пачкать не дам. Короче, пусти их через четверть часа.

Рейвен откусил пирожок, запил его вином прямо из бутылки, и пожаловался:

- Устроили тут проходной двор. А теперь, значит, новая мода: вешаться на чужом крыльце. Интересно, на чем бы он там повесился? Да ты пирожки бери, пока горячие.

Дэниел последовал его совету.

6.

На этот раз в темный и пыльный закуток за книжными полками маршала загнала не нужда, а простое любопытство. О Рейвене давно ходили слухи, что он общается с самым подозрительным народом, чуть ли не конюхами и трубочистами. Молодой сотник лучников в Кариссе рассказывал, что виконт Корвилль спас как-то от неизлечимой болезни дочку оружейника, а тот сделал ему в подарок удивительную кольчугу. "Целый год делал, честное слово. Кольцо каждое в ноготь будет, не больше, и не запаяно вовсе, а крохотной такой заклепочкой скреплено, сам видел. И еще шнурки кожаные в кольцах пропущены. Затянул - и она ложится, как дорогое платье. Нипочем не заметишь, чтоб мне провалиться" - божился рассказчик. И эта история, пожалуй, была одной из самых правдоподобных. Дэниел привык пропускать такие сказки мимо ушей. Потому внезапное явление незваных гостей, считавшееся, видимо, делом обыденным, глубоко его заинтересовало.

Тем временем в кабинете скрипнула дверь и Дэниел приник к узкой щелочке. И появившаяся из-за двери пара чуть не вызвала у него сразу приступ нервного смеха. Первый не достал бы маршалу и до плеча, зато толще был, по крайней мере, вдвое. Судя по дорогому синему кафтану и позолоченному медальону на шее, был он представителем вошедшего во все анекдоты племени столичных купцов, честных торговцев фальшивыми драгоценностями, мукой с жучками и пирогами с собачьим мясом. Согласно анекдотам, сему персонажу полагалось иметь румяное лицо с огромными щеками, постоянно хранящее слащавое выражение. Но вот наружность-то у него подкачала. Щеки обвисли, как пустые бурдюки, три волосины на голове находились в полнейшем беспорядке, да и лицо покрыто было какими-то грязными разводами подозрительного вида. "Его что, неделю на хлебе и воде держали?" - подумал Дэниел.

Зато второй посетитель представлял полную противоположность первому. Это был высокий широкоплечий парень с мозолистыми руками, сложения такого, что мог украсить даже королевскую гвардию. Был он в добрых два раза моложе и куда поплоше одет: его полотняные куртка и штаны если чем и были крашены, то только луковой шелухой, отчего приобрели грязновато-рыжий цвет. Однако лицо этого молодого здоровяка вместо положеной жизнерадостности и добродушия тоже выражало уныние и растерянность.

"Интересно, - подумал Дэниел, - а они и вправду босиком?", И, слегка сменив угол зрения, обнаружил, что оба были-таки обуты в сапоги, хотя и начищенные до немыслимого блеска. Дэниел представил, как эта парочка четверть часа счищала с обуви столичную грязь под насмешки слуг, и зажал рот ладонью. Впрочем, если бы он засмеялся, это все равно не удалось бы расслышать, потому что купец рухнул, как подрубленный, на колени, и однотонно заголосил:

- Ради всего святого, благородный господин, светлый принц, помогите! Самое дорогое потерял, теперь только руки на себя наложить! Спасите, вечной справедливостью заклинаю! "Каков стиль," - прокомментировал про себя Дэниел. Рейвен выждал, пока вопли купца перейдут уж вовсе во что-то невнятное, и спросил:

- А вы уверены, любезнейший, что я занимаюсь нахождением потерянных вещей? Обратитесь лучше к гадалке.

В ответ купец снова завопил:

- Спасите, ваше высочество, кровиночку мою, рабом вашим стану на всю жизнь, сапоги целовать буду...

Дальнейшие его мольбы вновь перешли в невнятное бормотание и всхлипывания.