Станислав Лем - Облако Магеллана

Амета слегка передвинул рычаги. Мы ринулись вниз. Плоский диск площадки рос на глазах, закрыл небо – казалось, мы пробьем ее насквозь, как пуля. Над самой площадкой ракета подняла нос кверху и взвилась вертикально в черную пустоту. Наша продолговатая тень мгновенно скользнула по рифленому металлу, тускло алеющему в свете Карлика.

Амета описал петлю и направил ранету вокруг искусственного спутника. Мы очутились в плоскости его кольца и мчались по суживающейся спирали. Серебряное кольцо спутника увеличивалось, пока не заполнило всего окна, вытесняя черное, усеянное звездами небо, залитое попеременно то мраком, то светом Красного Карлика. По мере того как Амета переводил рычаги, эти смены света и тьмы становились все медленнее. Мы теряли скорость.

Ракета дрогнула. Мы остановились как раз рядом с первой ракетой. То, что казалось пятном, было большим отверстием, пробитым в оболочке кольца. Я не видел товарищей – должно быть, они вошли внутрь спутника. Амета открыл задний люк, вызвал механоавтоматы, отстегнул ремни и вышел наружу.

Я еще раз хотел поискать взглядом «Гею» – она должна была находиться где-то на фоне звездного роя Стрельца, – но Амета уже нырнул в отверстие. Я последовал за ним.

Мы очутились в коридоре, идущем внутри кольцеобразной трубы. Отверстие было сделано, несомненно, метеоритом, пробившим трубу насквозь. Стены вокруг пробоины были сильно разрушены. За распоротыми листами обшивки виднелся переплет карнаса, а пол собрался гармоникой и образовал высокие складки, через ноторые нужно было перелезать. Размеры деформации говорили о низком качестве материалов.

Мы дошли до первой двери в плоской вертикальной переборке. Ее поверхность была густо усеяна бегущими в шахматном порядке выпуклостями; позже инженеры сказали мне, что это были так называемые заклепки, которыми и на нашей планете в древности соединяли между собою листы металла.

Дверь была полуоткрыта; четыре надреза на ней показывали, что именно здесь вошли внутрь корабля высланные с «Геи» автоматы. Сквозь узкую щель мы проникли в тесное квадратное помещение; в стене виднелась еще одна дверь. Амета вошел туда первым. Из-за его плеча я увидел остальных.

Они стояли посреди длинного, довольно обширного помещения; нагрудные лампы скафандров были у всех зажжены, и потому здесь было достаточно светло. В стенах виднелись шкафчики, некоторые полуоткрытые; на столах – груды фарфоровых и стеклянных колб, перегонных аппаратов и стаканов; под столами среди груды керамических обломков валялись склянки каплеобразной формы. В одном углу стояло что-то вроде стеклянного вытяжного шкафа, в другом зияло квадратное отверстие. Кто-то из товарищей бросил в его глубину сноп света; свет отразился от выпуклостей огромных бутылей, наполненных застывшей коричневой массой. Я удивился, заметив, что потолок, стены и пол этого помещения покрыты свинцовой оболочкой.

– Что это такое? – спросил я. Утеневт манипулировал при механоавтомате.

– Это культуры бактерий, – ответил Гротриан. – При низкой температуре они могли уцелеть.

– Но ведь космическое излучение должно было давно уже убить их, – начал я, но умолк, поняв назначение свинцового экрана.

Гротриан осветил синеватую облицовку стен.

– Этот панцирь защищал их, но сейчас мы все стерилизуем – сказал он. Механоавтомат поднял голову – источник убийственного для бантерий ультрафиолетового излучения. Астрогатор посоветовал облучить также наши скафандры, и тогда мы двинулись дальше.

Так начался наш поход в недра искусственного спутника. С пола на каждом шагу поднималась легкими клубами невесомая пыль, обвевая нас по плечи ленивыми волнами, то серебристо искрящимися в луче нагрудных ламп, то кровавыми в свете Красного Карлика, падающем сквозь круглые потолочные иллюминаторы и озарявшем наши шлемы рубиновым блеском. Из полупрозрачных клубов пыли появлялись покрытые серым налетом стены и предметы, сдвинутые тесно, на расстояние протянутой руки; казалось, этот кольцеобразный коридор устроен для карликов, так теснились друг к другу перегородки и аппараты, так низко нужно было нагибаться в дверях. Мы пересекли какой-то склад, заваленный стальными баллонами; дальше снова шел коридор с вязнущими в облаках пыли кругами красного света. Он окончился большой дверью.

Гротриан толкнул дверь и замер на пороге, загораживая нам путь. Я заглянул ему через плечо. Два луча наших ламп осветили высокое помещение, с обеих сторон уставленное какими-то переплетами, которые я принял за клетки, но которые оказались многоярусными койками. У самых ног Гротриана лежало что-то скорченное, словно полуопорожненный мешок из зеленоватого брезента. С одного конца этот мешок раздваивался, на другом, ближе к астрогатору, было шаровидное утолщение.

Я содрогнулся. Это был... человек.

Он лежал навзничь, подогнув ноги, придавив туловищем руку. Лицо у него было закрыто кожаным шлемом. Он был мертв уже много веков.

– Что это значит? – спросил я, невольно понизив голос. Никто мне не ответил.

Гротриан перешагнул через труп и вошел в помещение. Мы двинулись вслед за ним по узкому проходу между клеткообразными койками. Следующая дверь не открывалась. Механоавтомат коротким взмахом ударил ее посредине. Дверь распахнулась. Волны пыли, плывшие между мною и закованной в латы спиной идущего впереди, сгущались по мере того, как мы углублялись в помещения, где не было окон. Кровь стучала у меня в висках, словно тикали невидимые часы; в горле стоял комок.

В хаотической путанице мебели, аппаратов, утвари, закутавшись в скомканные одеяла и всяческие покрышки, лежали, сидели, валялись мумии по две, по три, судорожно охватывая друг друга руками, прижавшись лицом к полу или запрокинув головы.

Мы поднялись наверх и очутились в полумраке тесного прохода, ведущего в центральную камеру. Здесь нужно было продвигаться с помощью тонких металлических канатов, прикрепленных к стекам. Коридор заканчивался очень массивной стальной дверью. Мы прорезали ее лучистой горелкой автомата.

Гротриан вошел первым. Там было темно; лучи ламп бродили по каким-то закоулкам и нишам; отсутствие тяжести мешало ориентироваться, так как магнитные присоски позволяли ходить, но не могли полностью заменить тяготение. В пустом пространстве поднимались и лениво проплывали среди нас какие-то большие пузыри, вроде раздувшихся рыб; иногда свет отражался от полированной поверхности какого-нибудь из них. Только когда механоавтоматы собрали юпитер, я увидел, что нахожусь в сводчатой камере. С потолка свисали клещи грейфера, охватившие ракету примерно четырехметровой длины, с неуклюжими стабилизаторами. Когда прожекторная головка автомата описала круг, я заметил, что в темных нишах стоят грушевидные баллоны числом свыше тридцати. Из наждой ниши выходил узкий рельсовый путь, заканчиваясь под краном у поворотного круга. Гротриан обратился к Тер Хаару: