Журнал «Полдень XXI век» - Полдень XXI век, 2010, № 10

Пропажу я, разумеется, заметил не сразу, много дней спустя. А весь смысл этой пропажи осознал позже, в сентябре, после того, как услышал о его гибели. И то не сразу.

Зимогор читает мне вслух.

Перед этим он объявляет мне в качестве предуведомления: «Перевод. Потрясающий писатель. Альфред Жарри. Главное у него, конечно, „Король Убю“, замечательная пьеса. Первая реплика — „Merdre!“ — „дерьмо“, но с разницей в одну букву. Я еще не придумал, как лучше переводить. А это из другого произведения — „Страх в гостях у Любви, или Девушка-Страх приходит в гости к Амуру“.»

С. — У тебя на часах три стрелки. Для чего?

А. — Здесь так принято.

С. — Боже мой, зачем эти три стрелки? Когда я на них смотрю, у меня мурашки по коже.

А. — Нет ничего проще. Успокойтесь. Первая показывает часы, вторая минуты, а третья неподвижна. Это знак моего равнодушия.

С. — Ты так шутишь… Вы не осмелитесь претендовать… Нет, ты не осмелишься…

А. — Дернуть за сердечный стоп-кран?

С. — Я не понимаю, о чем вы говорите…

А. — А когда я молчу?

С. — Я вас понимаю лучше.

А. — Ну вот вам и объяснение.

С. — Какое объяснение?

А. — Которого я вам не собираюсь давать.

Я-то знаю причину своего страха, к сожалению, он носит совсем не литературную природу. Вопрос — что мне делать? Сколько можно бояться?

Я был на «проводах тела» М. К. в крематории, а потом на захоронении его праха — маленькой такой пластмассовой урночки.

Я более или менее знаю, как его убили, а после того как сопоставил факты (пропажа ключей), думаю, знаю, кто.

Окна большинства дач по соседству наглухо закрыты на зиму — ставнями, щитами. На этой даче тоже имелся комплект щитов, оставшийся от прежних хозяев.

В начале октября, когда я сообразил, что к чему, я достал их из сарая и закрыл все окна, кроме верхних, мансардных. Днем я снимаю также щит на кухне, чтобы было видно калитку (щит крепится изнутри). Когда я в доме, входную дверь я держу закрытой на крючок, а ночью дополнительно блокирую деревянным брусом. Для этого по сторонам от нее к стенам привинчены скобы — прежние хозяева все предусмотрели. Ничего удивительного, большинство дач, как известно, грабят почти каждый год.

Под подушкой у меня лежит газовый пистолет, а под кроватью топор. Уходя, я все запираю на ключ.

Рациональное планирование — единственное спасение от страха, затягивающего меня, как трясина.

Пока М. К. был жив, я не очень-то спешил восстанавливать Машину. Зачем — чтобы ею воспользовался М. К.?

А если ею воспользуюсь я сам — куда я на этот раз попаду? Контролировать перемещения я еще не научился, не надо строить иллюзий.

Кроме того (хотя бы перед самим собой надо быть откровенным), я боялся, что у меня ничего не получится. Я не до конца понимал, как мне удалось дважды запустить ее в прошлом.

Последние дни перед прежними запусками я работал, как безумный. Можно подумать, ключевой составляющей тоже был страх. Только тогда я боялся КГБ, а сейчас боюсь смертоубийственной шпаны, убийц М. К.

Впрочем… Хоть раз в жизни, в этих неизвестно кому предназначенных записках, можно высказаться откровенно? Между спецслужбами и шпаной нет большой разницы. То же глубинное родство, которое они сами когда-то готовы были подчеркивать в лагере, называя уголовников «социально близкими». Та же готовность, как кошке с мышкой, играть с человеческой жизнью.

Мои ближайшие действия.

а) Проверить свой счет в сберкассе, возможно, ежемесячный спонсорский перевод от М. К. успел пройти, несмотря на его гибель.

б) Съездить в город — за деталями, необходимыми для восстановления Машины.

в) Отремонтировать винтовку Зимогора.

Надо спешить — Зимогор говорил, что недавно он видел моих «волков» в поселке около магазина.

В город я еду на электричке. В сберкассу деньги, к счастью, пришли. Счет, разумеется, рублевый, но в пересчете на доллары у меня есть где-то около полутора тысяч. Доллары могут понадобиться, а в поселке, конечно, ничего не поменяешь. Я снял почти все, но закрывать счет еще рано — вдруг этот перевод из замогилья не самый последний.

Иметь при себе большую сумму денег в наше время небезопасно — но медлить еще опаснее.

Было бы нелепо начинать с магазинов, хотя, на поверхностный взгляд, они ломятся от качественной заграничной техники: там можно купить кое-какие мелочи, вроде хорошего кабеля (инструменты у меня есть), но не то, что мне действительно нужно. Вся надежда на старую записную книжку и на адреса, которые в ней…

Спрашивается, если книжка старая, может быть, в ней все устарело? Нет, не все — конечно, я не спешил, как бы там покойник ни порывался ускорить работы, пока был жив (это его гибель толкает меня вперед лучше любых аргументов), но контакты проверял, чистил… короче…

Мрачный октябрьский денек. В Петергоф я не поеду, хотя самые прочные связи у меня были с мастерскими НИИММ — института математики и механики. Слишком далеко. Что остается?

Развалины (или почти развалины) у воды. Чуть дальше — дымящаяся свалка. Чуть ближе — канал, ведущий к заливу, «ковш» с катерами. Бывшее НПО имени Коминтерна. Развал, разруха — но в экспериментальных мастерских теплится жизнь и даже остались кое-какие старые знакомые.

Это — первый из четырех заводов, которые я решил посетить. Я позвонил по телефону с Финляндского вокзала, доехал на метро до «Василеостровской», поймал машину…

На самом деле я, конечно, понимал, что главной проблемой будет доставка всего, что мне удастся раздобыть, на дачу. Я мог бы, побивая рекорды скорости и потратив часть денег, объехать четыре завода, используя частников, — связываться с таксистами в наше время чистое безумие. Но останавливать случайную машину для вывоза тяжелых деталей — в предположении, что мне их удастся добыть, — идея тоже довольно нелепая.

Можно представить себе эту сцену: я с пятидесятикилограммовым соленоидом ловлю частника в глуши Шкиперского протока. Поэтому еще до звонка на завод я позвонил родителям Гоши и договорился о возможности переночевать у них. Я рассчитал, что утром смогу воспользоваться их машиной.

Пропуск мне приготовили — в этом состояла основная функция еще остававшихся в бывшем НПО научных сотрудников. Договариваться всегда проще с рабочими — большинство органически ненавидят бюрократические формальности и не пытаются отыгрываться на тебе за свое униженное положение, как разнообразные мелкие «ответственные лица». Но восстановление контактов после моего путешествия все же пошло на пользу — мне не задавали лишних вопросов, зная, что периодически я что-то по мелочи заказываю. Выживать приходится всем…