Ната Чернышева - Это был просто сон...

Лилайон помолчал, раздумывая.

— Когда операция?

— Скоро. Вот сейчас и придут…

— Я подожду вместе с вами.

— Спасибо, — растерялась Ирина. — Но… разве вы можете? Ну, то есть, у вас же свои дела есть и все такое. Я не могу заставлять вас…

— Это вас пускай не заботит.

— Но спать — сейчас — я все равно не буду! — уперлась она. — Не надо меня заставлять. Пожалуйста!

Лилайон мягко улыбнулся.

— Не буду. Вначале мы дождемся результатов. Извините, я сейчас выйду, надо отменить несколько встреч.

— Мне правда очень неловко… — начала было Ирина. — То есть, вы не обязаны…

Но ак-лидан только отмахнулся. И исчез за дверью. Он вернулся очень скоро. С довольной улыбочкой. Ирине некогда сейчас было думать над этой улыбкой, но она запомнила ее. Невозможно было не запомнить!

Игорек вел себя подозрительно тихо. Он боялся ак-лидана — из-за его нечеловеческой внешности, конечно же. И потому мальчик старался не отлипать от мамы. Ирина сама не отпускала его. Игорек был единственным, что у нее оставалось. Сын любимого человека, родная душа, самое главное сокровище ее сердца.

Не забывала Ирина и об Ойнеле. Правда, девочке сейчас ничего не угрожало, и находилась она в безопасном месте. Ирина твердо решила, что будет добиваться опекунства — сразу после того, как ее восстановят в правах, разумеется. Но вначале надо вылечить сына…

Пришли врачи. Игорек с перепугу поднял дикий рев. Он прятался за маму и орал так, что стены падали. Ирина сама расплакалась, не зная, как успокоить сына. И тогда вмешался Лилайон ак-лидан.

Он хлопнул в ладоши, чтобы привлечь внимание. Игорек сразу же закрыл рот и уставился на него во все глаза. Так, словно в комнате никого больше не было. А дальше…

Ирина так и не поняла, что ак-лидан сделал. Что сказал. Или не говорил вовсе? В общем, осталось за гранью понимания. Но Игорек больше не кричал. Дал себя уложить в передвижной бокс. Ирина пошла рядом, проводила до дверей операционной. И вернулась в палату…

Ждать.

— Что это такое было? — спросила она у Лилайона. — Это вы со всеми так можете?

— Как сказать, — ответил он, — не со всеми, конечно же. Дети наиболее восприимчивы. И люди, лишенные эмоционального равновесия, тоже.

— Но что это? Как вы так можете? Вы и со мной так же поступали, я помню!

— Это из арсенала паранормальных дисциплин Земли-три, — очень неохотно объяснил Лилайон. — Своеобразная цивилизация… Очень многого достигли в неврологии.

— Я слышала о Земле-три, — сказала Ирина. — А защититься от этого можно?

— Вполне. Держите в узде свои эмоции, и все будет в порядке. Понимаете, я наблюдал за вашим ребенком. Он очень запуган. Ему нужна помощь детского психоневролога. Если вы хотите, чтобы не случилось рецидива.

— Рецидива? — не поняла Ирина.

Ак-лидан вздохнул:

— Наше физическое здоровье во многом зависит от здоровья психологического. Длительный неперенесенный стресс награждает тело болезнями разной тяжести, это общеизвестно. Ребенку нужна помощь, ему необходимо примириться с пережитыми потрясениями. Он потерял отца, насколько я понимаю. К нему вернулась мать, которую он практически не знал. Вдобавок, его вырвали из родного мира, привезли — похитили! — какие-то не-люди, держат в больнице, непонятно что делают… Здесь и взрослый растерялся бы. А вашему мальчику всего лишь пять лет.

— И что же делать? — беспомощно спросила Ирина.

— Вы ведь будете оформлять его в Детский Центр, верно? Там хорошие специалисты.

— Хотите сказать, что ребенка у меня отберут? — насторожилась Ирина. — Из-за того, что я в правах ограничена?

— Нет, скорее всего, — нет. Но ему необходимо общение со сверстниками. И обучение. Он должен привыкнуть к нашему миру, адаптироваться. Дети в этом возрасте быстро привыкают, но им надо помогать. Собственно, лично меня беспокоит не столько ваш сын, с ним в конечном итоге все будет в порядке, сколько вы сами.

— Со мной все нормально, — сказала Ирина. — Вот Игореша поправится… и все будет хорошо…

Лилайон промолчал. Но Ирина видела, что он остался при своем мнении. И пусть. В конце-концов, это его работа.

Время тянулось медленно-медленно. Солнце тонуло в океане, заливая мир лилово-сиреневым закатным светом. Ирина сняла с окон затемнение.

— Расскажите мне что-нибудь, — попросила она. — Может, время быстрее пройдет…

— Что вы хотите услышать? — поинтересовался Лилайон.

— Объясните, что такое райлпаг.

— А, слышали уже новости… — досадливо поморщился он. — Неудивительно, вся Анэйвала, что называется, в курсе. Райлпаг — это любимое развлечение воинов, освященное древнейшими традициями. Бой без правил. Грубо говоря, если двое серьезно друг друга не полюбили, они могут разобраться между собой без риска втравить в спор свои семьи и кланы. Даже если кто-нибудь будет убит, мстить за него запрещается.

— Жуть какая, — поежилась Ирина. — А если, допустим, человека вызвали, а он драться не хочет?

— Все станут считать его трусом. И это значительно усложнит его жизнь.

— Детство какое-то, — пробормотала Ирина.

— Откровенно говоря, — да,- сказал Лилайон. — Но это — традиции. Клаверэль Дорхайон оказался в скверном положении. Если он примет вызов брата, то погибнет, ведь Фарго как боец его превосходит намного. Если же не примет вызов… его перестанут уважать. А неуважение в воинской среде хуже смертного приговора, хуже изгнания. Любой сочтет своим долгом плюнуть в неуважаемого.

— А если Фарго передумает и, скажем, извинится? — спросила Ирина.

Ей вспомнилось, как барлаг говорил: я не буду драться с тобой, брат. Может, и впрямь не будет? Может, Фарго передумает?

— Нет, Фарго не извинится, — задумчиво сказал ак-лидан. — Уж слишком далеко все зашло. Он не сможет остановиться. Он вообще не из тех, кто умеет останавливаться.

Ирина промолчала. Ей было жалко обоих — и Фарго, и Клаверэля барлага. Но жалость жила в ней отстраненно. Как не самая важная проблема на свете.

Пришла врач. Наконец-то! Она терпеливо и очень обстоятельно рассказала о том, как проходила операция. Что результаты обнадеживают. Что прогноз на выздоровление благоприятный. Что беспокоиться, в общем-то, незачем. Ребенок сейчас в реанимации, спит. И будет спать еще сутки.

— Можно, мне посмотреть на него? — попросила Ирина.

— Вообще-то, это запрещено…

Лилайон ак-лидан вмешался.

— Под мою ответственность, — сказал он.

— Ну что ж… пойдемте… Только — не надолго!

Игорек спал. Он лежал в знакомом терапевтическом саркофаге, такой маленький, такой беззащитный. Ирина смотрела на него и большим трудом удерживала в себе слезы. Не хватало еще сорваться в истерику… вот позору будет. Над прозрачной крышкой саркофага, в изголовье, светился приличных размеров голографический экран.