Ната Чернышева - Это был просто сон...

Наверное, прошла целая вечность прежде, чем Ирина поняла, что может дышать — несильно и часто, но без болевого сопровождения. Она лежала на чем-то мягком, в какой-то комнате… Ойнеле! Ирина вскинулась, за что немедленно поплатилась болью, пронизавшей все тело, от макушки до пяток.

— Лежите и не дергайтесь, — велел ей голос Раласву сэлиданум. — Еще рано.

— Что… как… где…

— И не разговаривайте. Кое-кто, выражаясь вашим же языком, охренел. Сейчас ему вставляют очень большую клизму с битым стеклом; надеюсь, ее надолго хватит. За девочку не переживайте, ее больше не тронут.

— А…

— Лежите, — раздраженно отмахнулась сэлиданум. — Я сейчас вернусь…

Ее не было очень долго. Ирина даже успела вздремнуть. Если, конечно, можно назвать дремой муторное состояние страха, слабости и отвратительной дрожи во всем теле.

Раласву вернулась. Одна. Заставила Ирину выпить какую-то гадость. После чего угостила кофе. Отказаться от кофе Ирина не смогла. Она грела ледяные пальцы о горячие бока кружечки и никак не могла придти в себя.

— Что это было? — спросила она наконец.

— Ваша тупость, — за сэлиданум не задержалось. — Почему вы сразу меня не вызвали?

— Я думала, вы знаете… — виновато отвечала Ирина.

— Ну, так меньше думайте другой раз! — сердито выговорила Раласву.

Ирина смолчала.

— Девочку точно никто не тронет? — спросила она наконец.

— Да.

— Хорошо.

Ирина потерла пальцами виски. Не нравилось ей это все. Крепко не нравилось. Клаверэль барлаг, конечно, изрядная задница. Но почему он пришел сюда сам? Почему решил взять ребенка, не согласовав свое решение с Раласву сэлиданум? Почему подошел на улице, а не в здании Центра? Почему, почему, почему? Знает он о происхождении девочки? Или не знает? Проклятье!

— Более того, — продолжила сэлиданум, — девочка слишком к вам привязана. Главным образом, из-за того, что именно вы избавили ее от неприятностей. Я рекомендую вам взять ее в свою группу. Чтобы она не чувствовала себя некомфортно.

Вот это новость!

— Вот как! — воскликнула Ирина. — И вы намерены позволить малышке привязаться ко мне?! Я же не смогу удочерить ее!

— А вам этого хотелось бы, да? — проницательно спросила сэлиданум.

Хотелось бы? До безумия! Но… Нельзя. Нельзя показывать свою заинтересованность. Ради Ойнеле.

— Но я же ограничена в правах, — осторожно выговорила Ирина. — Мне можно?

— Разумеется, нельзя, — отрезала Раласву. — Но речь не о вас, а о ребенке, испытавшем огромный психологический стресс. В первую очередь надо думать именно о детях, Ирина гралри. А потом уже — о себе.

Ирина смолчала на эту внезапную отповедь. Хотя обидно было слушать такое. Обидно, но проглотить обиду пришлось. А куда деваться?

— Объясните, почему вы отказались от обучения? — задала неожиданный вопрос сэлиданум.

— Не хочу учиться, — буркнула Ирина.

Господи, вот уж о чем Ирина давным-давно уже позабыла!

— Рассказывайте! — фыркнула Раласву. — Упустить такой шанс можно либо по глупости либо по расчету. Вы не глупы, Ирина. Значит, вами движет второе. В чем дело? Какая вам выгода?

Ирина пожала плечами. Она могла лгать, препарат давным-давно выветрился из организма, но смысл оправдываться? Сэлиланум все равно не поверит.

— Не хотите говорить, — задумчиво произнесла сэлиданум. — Что ж, ваше право.

— Я могу идти? — спросила Ирина.

— Да. Можете…

— Спасибо.

Ирина встала и постаралась идти ровно и прямо. Во всяком случае, до двери. А в коридоре уж осторожно привалилась к стеночке. Вот так, по стеночке, она и выползла на улицу. Не ее смена, можно пойти домой и там упасть в постель, ничего не делать, может быть, поспать… Безумно хотелось пойти к Ойнеле, прижать к себе и не отпускать ее, но Ирина сдержалась. Эти телячьи нежности до добра не доведут. Нельзя, чтобы сэлиданум что-нибудь заподозрила. Нельзя, чтобы вообще кто-нибудь что-нибудь заподозрил. Ирина в который уже раз прокляла Флаггерса, втравившего ее в это дело. Плакать хотелось от собственного бессилия. Если б можно было взять ребенка и сбежать отсюда, из Анэйвалы, куда-нибудь подальше, где эти чертовы Оль-Лейран их не достали бы!

Впрочем, девочке пока ничто не угрожает. Пока. Вот и не надо дергаться раньше времени. Может быть, еще все образуется.

Но Ирина понимала, что вовек уже не отделается от липкого, изматывающего страха за жизнь Ойнеле. Моя дочь!

И — снова замкнутые стены, об которые впору биться головой в приступе острой тоски…

Ирина коснулась пальцами сминтезатора. Нет, Феолэска явно подговорили выбрать на подарок именно это! Фарго подговорил, некому больше. Только он мог знать, каково это: чувствовать музыку и — не играть ее. Выкинуть подарок нельзя, но и смотреть на него спокойно нельзя тоже. А, к черту!

Ирина активировала прибор, прошлась пальцами по клавишам. Родился вальс. Ирина не помнила названия, пыталась вспомнить и не могла… но руки помнили. Она играла до тех пор, пока ее не накрыло истерикой.

Но все когда-нибудь проходит, а слезы не могут литься вечно. Постепенно Ирина взяла себя в руки. Не было смысла в слезах. Никакого смысла не было ни в чем. Натален Магайон-лиа права: надо смириться. Смириться, и больше не переживать ни о чем…

Немного позже она включила информ. Ей давно хотелось принести в квартиру какое-нибудь растение с зелеными листьями. Зелеными листьями и красивым цветком. Может быть, лилию. Если, конечно, здесь водились лилии. Или что-нибудь похожее. Но непременно — с зелеными листьями!

Да, в городе были цветочные магазины. Удивительно, и как не пришло в голову узнать раньше. Впрочем, Ирина понимала как. Раньше ей попросту не до того было. А теперь… Ну, теперь у нее появилось время. И немного денег. То, что Кмеле истратила на звонок Саттивику, никто не возместил, и возмещать не собирался. Но на карточке появилась небольшая сумма. Плата за работу в Детском Центре, надо думать.

Ирина не понимала толком, как здесь устроена финансовая жизнь. С одной стороны, вроде бы Ирине платили зарплату. С другой, у нее имелась социальная карточка и часть зарплаты шла на нее в виде каких-то рейтингов, бонусов или как там это назвать. Квартплату она не платила, и за питание в общей столовой не платила тоже, но это наверняка входило в условия контракта. Без работы она живо окажется на улице, это Ирина понимала.

Деньги здесь не казались сем-то абсолютным. Не таким абсолютным, как дома, на Земле. За деньги, к примеру, не повысишь социальный статус и от ограничения в правах не избавишься тоже. Статус важен был для разрешения на рождение детей. Во всяком случае, именно так Ирина поняла сведения, почерпнутые из информа. У человека могло быть очень много денег, но разрешение на ребенка — это совсем другое, никак с деньгами не связанное. Приводились примеры богатых и бездетных. Однако бедных, но с большим количеством детей, не нашлось ни одного… И эта особенность касалась лишь Дармреа, у Оль-Лейран, к примеру, деторождением ведала Служба Генетического Контроля, сийты жили слишком обособленно и замкнуто, чтобы разобраться, что там к чему и как, а у чернокожих граждан Михрассура детей рожать можно было лишь в законном браке. Что, впрочем, не мешало появляться на свет некоторому количеству незаконнорожденных.