Ната Чернышева - Это был просто сон...

— Убивай. Не прыгну.

Ага, как же, прыгнешь вот так в неудачный момент, и тебя вмиг зажарит заживо. Уж лучше нож, не так больно будет.

— Рр!… Твою мать!

Ирина все-таки прыгнула. Прыгнула, сама не зная как. Ее обдало жаром, но свариться она не успела. Успела каким-то чудом пролететь в краткий промежуток между выбросами плазмы. Кстати, что это было такое, зачем понадобился этот огненный ров? Примитивизм какой-то, голливудщина. Впрочем, ров мог появиться вследствие уничтожения базы… Черт его знает, что это было такое. Ирина прыгнула.

— Термоожог, — вынес вердикт Клаверэль барлаг.

Он легко вскинул Ирину на плечо, затащил в пещеру. Там, продолжая ругаться, перебинтовал ей ноги. Заставил выпить какую-то горькую гадость. Транквилизатор, надо думать.

— А больше я тебе ничем помочь не могу, так-то вот- сказал Клаверэль барлаг. — Терпи…

Ирина не расслышала его слов: ее уже утянуло в муторный наркотический сон.

Кап-кап — звонко и монотонно. Причем рядом. Настолько рядом, что, кажется, будто долбит прямо по твоей голове. Ирина с трудом разлепила глаза и какое-то время тупо созерцала потолок пещеры, весь в ржавых подтеках. Боли не было, но муторное посленаркозное состояние еще хуже боли. Ирина с удовольствием заснула бы снова, но звонкая капель раздражала, выводила ее из себя.

Седдерсву. Это воспоминание было хуже всех. Ирина помнила странную комнату с огромными стенами-экранами. Каждый экран показывал лабораторию. Подпольную лабораторию по производству незаконных клонов. Ряды узких сарофагов навроде тех, в которых Ирину когда-то давно — целую вечность назад! — лечили Бэлен лиданум и Саттивик Феолэск. В каждом саркофаге — обнаженная женщина с животом. Глаза этих несчастных были открыты, они не спали, — это было невыгодно хозяевам лабораторий, тратиться на наркотики; бедные женщины сходили с ума от этой неподвижности, обреченности. Ирина разрывалась напополам от жалости и ярости.

Седдерсву не могла видеть Ирину — экраны не были двусторонними. Но ее взгляд не так-то просто было забыть. Безумный, страдающий, полный запредельной боли взгляд…

Что Ирина могла сделать для нее? Ничего. Кроме разве что погибнуть вместе с нею. Поэтому она прошла мимо экранов, вслед за Клаверэлем торопясь покинуть обреченную базу…

Кап-кап… Медленно, монотонно. Да закройте же этот проклятый кран! Ирина пошевелилась, переворачиваясь на бок. И внезапно ее окатило ужасом — а вдруг им не удалось сбежать, и ее, Ирину, опять поймали, вернули в ту жуткую лабораторию, засунули под прозрачную крышку саркофага?! От ужаса она и очнулась.

Кап. Кап. Пещера. Мужские голоса. Клаверэль барлаг и а-дмори леангрош. Очнулся, слава Богу… Успокоившись, Ирина вновь начала дремать. Раненые ноги начали болеть — несильно, тупой ноющей болью. Впрочем, терпеть эту боль было можно, можно даже было и подремать в свое удовольствие.

Но пещера не могла заглушить голоса, наоборот. Поневоле Ирина слышала сквозь дрему каждое слово.

— Я попался, как последний мальчишка, — рассказывал Арэль Дорхайон. — Вот уж не думал, что могу сломаться на такой примитивной вещи.

— А, психоломка, — понимающе выговорил Клаверэль барлаг. — Невербальный психокод. Ну тогда понятно. Это объясняет, почему ты помчался изображать из себя героя.

— Они ведь должны были знать, что моя прежняя профессия предполагает наличие иммунитета к этому дерьму!

— Верно, а еще они полагали, что ты, уверенный в своей неуязвимости, попадешься непременно. И ты попался. Какого дарга ты мне ничего не сказал об этом звонке?

— Я дал девчонке свою карточку. Предполагалось, что звонить мне она будет с одной только целью. Кто мог подумать, что они изменят сценарий? И потом, она тонула у меня на глазах. Бросилась в озеро — под давлением психокода, само собой. Проклятье, могла ведь и по-настоящему утонуть!

Они — это Артудект со товарищи, понятно. Ирина закусила губу. Ей крепко не нравился разговор. Так получается, тогда, на черном озере, она бросилась в озеро не потому, что хотела избавить от беды а-дмори леангроша, а потому, что выполняла заложенную в подсознание программу?!

— Тогда почему ты не дал ей утонуть? — спросил барлаг. — Ей-право, это существенно упростило бы дело!

— Говорю же, я попался. Тот тип, который составлял эти психокоды, талантливый малый, — а-дмори леангрош злобно выругался. — Чем и как Артудект купил его?

— Хм. Мне только сейчас пришло в голову… Может быть, Артудект сам имеет диплом нейрохирурга-психолога? Как вариант. Тогда никого не надо было покупать или шантажировать или как-то еще принуждать к такой работе…

— Да уж. Ум, интеллект, гениальность. И все брошено в топку оголтелой ненависти к моей семье. Полагаю, что у Артудекта, помимо чисто экономических соображений, имеются дополнительные личные стимулы. Ненависть? Месть? Жажда справедливости?

— Ну так вспомни, кого ты обидел за всю свою жизнь!

— Необязательно я. Весь наш клан. Все Дорхайоны. Должно быть, поганец серьезно пострадал, раз теперь так суетится… Не один десяток лет, заметь. Ты не думай, мне его ничуть не жалко. Просто очень хочется знать, за что и почему.

— И я тоже хотел бы это знать, отец.

— Душу выну из мер-рзавца, когда поймаю наконец!

— Меня позвать не забудь, — заметил Клаверэль барлаг.

А-дмори леангрош засмеялся. Ирине вспомнились слова Клаемь насчет того, что Оль-Лейран не лишены юмора. Что ж, теперь она получила великолепную возможность на практике убедиться в обратном…

— Послушай, отец… А ты не думал…

— Непаэль Лилайон? Нет, не его работа. Не думаю. Этого ничем не возьмешь. Хотя…. проверь. Для очистки совести. Кто только надоумил ее обратиться именно к ему!

— Это, похоже, ее собственное решение, — задумчиво выговорил Клаверэль барлаг. — На самом деле… Интуитивно она поступила очень правильно. Если смотреть, исходя из ее интересов, разумеется.

— Плевал я на ее интересы! — яростно выразился а-дмори леангрош.

Ирина в страхе вжалась в пол. Решительно никакой любви в голосе правителя Анэйвалы не наблюдалось. Наоборот…

Они понизили голоса и дальше разговаривали очень тихо. Как Ирина ни вслушивалась, но разобрать ничего не могла. А вскоре ей стало не до этого.

Болели ноги. Ноги болели так сильно, что хотелось выть в голос и кататься по полу. Выть Ирина, памятуя о судьбе несчастной сестры барлага, боялась. Она вцепилась зубами себе в руку и терпела, терпела, ощущая на языке солоноватый вкус крови. В пещере стыл промозглый сырой холод. Ирину трясло. И как на грех, хотелось в туалет. Очень сильно. Так, что еще немного и либо пузырь лопнет, либо окажешься в луже в самом прямом смысле. По самые уши.